Осада (СИ)

– Знаешь, я сегодня тоже…. Не знаю, как объяснить. Очень плохой сон видела. Мне никогда такие не снятся. Ты веришь в вещие сны? – Сбитый с толку, Ширван растерянно пожал плечами. Милена взяла его за рукав рубашки и притянула к себе. – Очень плохой сон. Я его рассказала Артему, тому парню, который… словом, герою моего сна, но он не поверил. Посмеялся даже. А я очень за него переживаю. Вот послушай, – и быстро, без перехода, стала рассказывать свой странный сон. А закончив, столь же стремительно, спросила, что он об этом думает. Ширван молчал, не зная, что ответить. Он все еще был погружен в собственные, вполне реальные проблемы, чтобы подготовиться к восприятию чужих подозрительных снов, поначалу ему показалось даже, что Милена издевается над ним. Но нет, подозрения испарились, достаточно было пристально взглянуть в ее глаза. Он растерянно молчал, глядя на светскую львицу, здесь, на пересечении взглядов, решившую поговорить о том, на что в обычное время и место было наложено строжайшее табу. О самом сокровенном.

Первое время в столице Ширван нисколько не тяготился невозможностью поделиться своими переживаниями, для него, выросшего в иной среде, презрительным казалось само публичное проявление подобных чувств. Разве что в кругу самых близких друзей – так чтобы никто, кроме них или лучше, него, вообще бы не слышал. Ведь он мужчина, воин, защитник…. А после, спустя годы приятельского одиночества, когда знакомых масса, а поговорить не просто не с кем, но и не о чем, он сам стал искать возможность поплакаться в жилетку. Пытался найти надежного человека, но это ведь не его родовое село, а переменчивая быстротекущая Москва, где люди почти физически не могут удержаться друг с другом дольше года, их сносит мощным потоком жизни куда-то дальше, они теряются, исчезают, и не отвечают на его попытки вернуться. Вообще не отвечают ему, ведь для них этот человек давно пройденный этап. И только он никак не может приспособиться, подладиться под сменившееся в одночасье умонастроение. И все еще старается не опоздать на давно ушедший поезд. К тому же он работал дилером, а это накладывало дополнительное обязательство на скорость расставания.

В такое время место его рождения казалось тихим озером, благодатной пристанью – или затхлым болотом, в зависимости от степени отчаяния. Он либо проклинал дядю, выдравшего его с корнями из Чечни и вбросившего, словно котенка в омут, в столицу, либо пытался благодарить его, но все делал заочно. Ведь даже с дядей Ширван виделся далеко не каждую неделю, несмотря на его почти родительское отношение к племяннику, на тесные нити, связавшие их, и не дававшие потеряться в круговороте неугомонной московской жизни. У дяди был свой менявшийся круг знакомств, своя скорость течения, никак не сходившаяся с племянниковой. Первое время Асланбек уделял внимание родственнику, извлеченному из беспокойной Чечни, а затем лимит оказался исчерпан. Маугли получил работу и остался наедине. Через некоторое время друзья-приятели, ввели Ширвана в светскую тусовку, да там и оставили, попрощавшись по-английски, как тут водится. Первое время ему безумно нравилось, потом стало столь же безумно раздражать, а потом наступила тягучая, беспросветная апатия, когда хотелось повыть, но не было ни луны, ни сообщника.

И вот теперь ему показалось, что сообщник найден, и именно в тот день и час, когда он отчаялся отыскать. Самый странный сообщник, которого он мог вообразить себе. Но раздумывать не приходилось, не было времени, он ответил Милене, что не верит в вещие сны, постарался успокоить ее и убедить в ложности виденного, рассказав для примера пару своих сновидений, казалось бы, что-то предвещающих, но на деле явившихся пшиком. Он рассказывал столь горячо и убедительно, что сам готов был уверовать своим словам. Милена слушала и кивала. А он торопился, ведь так много еще предстояло ей сказать, так много.

– И все же, я думаю, тут что-то есть. Ведь мы с Артемом долго были в разлуке, а потом, он никогда не снился. И тут на тебе.

– Наверное, это из-за мертвецов. Ведь только о них и говорят.

– Да он и сам о них только и говорит, шутка сказать, работает в администрации президента и… – Ширван невольно присвистнул. Впрочем, чего он мог еще ожидать, разве могла Милена Паупер завести себе любовника низкого полета. – Не свисти, денег не будет. Так вот, его там загоняли, до того дошел, что слушает романсы в старой обработке.

– Кто это дошел? – вмешался девичий голос с напускной, от алкоголя, бодростью. Ширван резко оглянулся, прямо за его спиной стояла девушка, и тоже знакомая по телевизору. Вот только имени он никак не мог вспомнить.

– Лена, наконец! – подруги поцеловались, Ширван невольно отвернулся – уж слишком откровенен, даже бесстыж был этот поцелуй взасос, слишком долго они не отрывались друг от друга. Подобные проявления отношений до сих пор его коробили. – Я по тебе соскучилась.

– Я тоже, подруга. Слушай, а твоего приятеля я чуть было не узнала.

– Ширван Додаев, – напомнил он, косо поглядывая на разлучницу. – Из «Нотабене».