Осада (СИ)

– Вы меня несколько утешили, – покусывая губы, произнес Нефедов. – Кстати, в Индии уже начались погромы в районах компактного проживания мусульман. Правительство пока не вмешивается, похоже, оно считает, что восставшие мертвые вообще сами собой исчезнут.

Денис Андреевич попросил министра торговли отчитаться за прошедший день о плане «Зима». Мазовецкий поднялся.

– Мы начали продавать, пожалуй, слишком стремительно. Госсекретать докопалась, чьих это рук дело, и позвонила мне сегодня ночью. Потребовала немедленно прекратить, иначе все достигнутые договоренности….

– Продавайте, – приказал, как заправский брокер, президент. – Продавайте все.

– Денис Андреевич, – изумленно произнес Пашков.

– Простите, – подал голос и Мазовецкий. – Но проблема не в том, чтобы продать, а чтобы купить. Куплено или зафрахтовано и все, что можно было купить и зафрахтовать.

– Григорий Алексеевич, – подал голос я. – Сколько у нас не потраченных денег?

– В долларах? Десять миллиардов. Я только не понимаю…

– Мне только что пришла в голову мысль. Мы можем купить авианосец «Энтерпрайз», только что списанный. Его цена всего три миллиарда, вместе с вооружением.

– Вы шутите?

– Ни в коей мере. Я подумал, а почему бы не вложиться в авианосец, хотя бы и старый. Ведь мы только начали закладывать первый собственный, так пока он стоит на стапелях, почему не воспользоваться случаем, раз один «Адмирал Горшков» от советских времен остался, а доктрина требует. Если вдруг США согласятся нам «Энтерпрайз» продать. Равно как и старые военные «Хаммеры», пять тысяч штук, для поездок из Москвы в ближайшее время они будут просто необходимы.

– Они и сейчас необходимы, – мрачно изрек Нефедов. – Насчет авианосца, Артем, вы загнули, а вот «Хаммеры»… Где вы это выкопали?

– В свободном доступе на сайте министерства обороны США. Денис Андреевич, щелкните Балясину, чтобы он вывел. Минобороны распродает свои складские излишки.

– А знаете, – немного подумав, произнес Денис Андреевич, глядя на большой экран, – в этом что-то есть. Нам он пригодится. Хоть в помощь «Петру Великому» у берегов Исландии. Кстати, последняя уже обратилась к Совбезу ООН с просьбой обсудить сложившуюся в мире ситуацию. Завтра он соберется на свое первое заседание. У Исландии дела швах. После полугодового извержения вулкана Гекла, страна никак не придет в себя. А тут еще и это. Мне утром звонил президент, снова просил о помощи, как  в восьмом, когда  мы выкупили ее долги.

– К тому же, серьезно поврежден наш аэродром, – напомнил Грудень. – Мне докладывали, работы растянутся до конца сентября.

– Бремя белого, – почему-то улыбнулся премьер. – Вы правы, Денис Андреевич, отказать невозможно было.

– Вот именно, Виктор Васильевич…. Артем, будьте добры, – президент кивнул выразительно, показав мне на камеру, и начал кратко подводить итоги заседания, поглядывая в объектив и тихонько улыбаясь.

35.

Перед тем, как отправиться в храм, Милена заскочила в бутик «Блюмарин». Выбрать что-то для празднества. Она подобрала черный топик с зелеными вставками и длинную, чуть ниже колен, темно-зеленую юбку. Темные туфли из крокодиловой кожи, с кисточками, ярко блестевшие в свете ламп. На всякий случай взяла черное кружевное белье, она понятия не имела стоило ли надевать и его тоже, никак не могла вспомнить подробности церемонии. Сон все выветрил из головы.

Днем она пыталась дозвониться до Артема, но никто не брал трубку. Пробовала достучаться до него через мобильный, но абонент был недоступен. Значит, в Кремле и весь в делах. Она послала сообщение, рассчитывая, что не вечно же он будет торчать «вне зоны доступа». Через минуту был ответ, увы, но это звонила ее мать.

К Милене подошел продавец, выяснить, все ли в порядке. Та послала его, молодой человек убедился, что с гламурной принцессой действительно все в порядке, а потому отошел на безопасное расстояние. И уже молча ждал, когда она переоденется в купленные вещи и уйдет.

Определенно, ей надо было забыться. Хотя бы на время. Поход в «Блюмарин», чьим лицом она была, определенно должен был содействовать такому отвлечению. Но только не в этот раз. Дурное предчувствие, в котором столь настойчиво присутствовал Артем, никак не проходило.