Ось

Крыша была темной от пепла. Лизе невольно вспомнилось, как они с отцом сидели здесь по ночам на веранде. Вели б можно было опять оказаться с ним здесь! Поговорить — не о Брайане, конечно, не о ее неприятностях, а о пепле и о тех, кого Роберт Адамс называл (неизменно улыбаясь при этом) Сущностями Очень Больших Размеров. Обо всем, что за пределами будничного мира.

Когда она наконец вернулась домой, уже стемнело. Квартира была в беспорядке — немытая посуда в раковине, неубранная постель, все еще хранящая запах Турка. Лиза налила себе бокал красного вина и попыталась обдумать то, что говорил Брайан. Что это за «серьезные» люди, которые так заинтересовались этой женщиной, из-за которой (или с помощью которой), быть может, и исчез ее отец? Прав ли Брайан, считая, что ей лучше уехать домой? Можно ли извлечь еще хоть что-то существенное из руин, оставленных Робертом Адамсом?

Или, может, она сейчас ближе чем когда-либо к чему-то самому важному — потому ее и преследуют?..

* * *

По дороге Турк еще дважды звонил Томасу и оставлял ему сообщения. Томас не отзывался, и Турку стало совсем не по себе. Со стариком явно случилось что-то неладное. Может, конечно, он засел в каком-нибудь кабаке. Томас не изменил старым привычкам и все еще попивал, хотя никогда не надирался до такой степени, как раньше. Но на телефонные звонки он отвечал в любом состоянии. Петляя по заваленным пеплом улочкам Нью-Дели, Турк направлялся к дому старика. Его охватывали самые недобрые предчувствия. Томас был Четвертым, и со здоровьем у него все было в порядке. Но и Четвертые не бессмертны. Они тоже стареют и умирают. Он мог опять заболеть чем-нибудь. Или попасть в какую-нибудь переделку. Такое в Нью-Дели случалось чуть не каждый день. В округе орудовала пара банд филиппинцев, действовала сеть наркопритонов, все время что-нибудь да приключалось.

Турк оставил машину возле гремящей и орущей забегаловки, на углу плохо освещенного переулка, где жил Томас. Только-только стемнело. Кругом кипела жизнь, за каждой второй дверью завывала музыка. Но в фургоне у Томаса было темно, свет не горел. Может, старик спит? Дверь была почему-то приоткрыта.

Турк постучал в нее на всякий случай, хотя был уже уверен, что это бесполезно. Из дома не доносилось никаких звуков. Нашарив в кармане налобный фонарик, он включил его и посветил мигающим светом внутрь. В комнате царил разгром. Столик возле кресла, в котором обычно сидел Томас, валялся вверх ногами, на полу виднелись осколки лампы. В воздухе висел еще запах застарелого пота. Турк посветил на кровать, но она оказалась пуста.

Подумав секунду, он вышел и решительно постучал в соседний фургончик. Ему открыла тучная женщина в серой сорочке. Недавно овдовевшая миссис Гуди время от времени составляла старику компанию по выпивке. Томас как-то познакомил ее с Турком.

Соседка заявила, что последние несколько дней его не видела. Но сегодня приезжал какой-то белый фургон…

— А что — что-то случилось?..

— Надеюсь, что нет. Миссис Гуди, а как давно приезжал этот фургон?

— Час назад, может, два.

— Спасибо, миссис Гуди. Вы меня успокоили. Но все-таки лучше запирать двери покрепче.

— А то я не знаю этого! — сказала миссис Гуди.

Он вернулся к жилищу Томаса и плотно прикрыл дверь. Было ветрено. На углу переулка дребезжал на ветру самодельный фонарь. Под ногами метались судорожные тени. Турк набрал номер Лизы. «Ну подойди, ответь, пожалуйста», — умолял он ее мысленно.

* * *

— Прочитать дальше письмо от Сьюзен Адамс, — приказала Лиза компьютеру.

Домашний ридер по крайней мере умел разговаривать женским голосом, хотя интонации его мало напоминали человеческие.

«Пожалуйста, пойми меня правильно. Я просто беспокоюсь о тебе как мать. Все время думаю, как ты там одна, it этом городе»…

Да уж. Одна. Можно было не сомневаться, что мать ударит в самое больное место. Невозможно было объяснить кому-то, что ей, Лизе, здесь нужно, и почему это для нес так важно.

«…подвергаешь себя опасности»…

Которая кажется куда реальнее, когда ты, как выразилась мать, одна.

«…хотя ты могла бы спокойно жить дома или с Брайаном, который»…

Разговаривает с ней, маскируя свою растерянность покровительственной интонацией, как сейчас вот.

«…тоже ведь всегда говорил тебе»…

Да. Говорил.

«…что ни к чему копаться в мертвом прошлом».

«А если оно не мертвое? Если мне, — думала Лиза, — не хватает то ли решимости, то ли бесчувствия, чтобы окончательно с ним распрощаться? И у меня нет другого выхода, как только гнаться за ним по пятам, пока оно наконец не отдаст последние долги. Может, радостные, а может, горькие».

Пауза, — сказала она ридеру. Она не могла выносить этого в больших количествах. Особенно сейчас — когда с неба сыплется черная пыль, когда за ней следят, а телефон ее наверняка прослушивают, и даже Брайан не может сказать почему. Сейчас, когда она, спасибо мамочке за напоминание, одна.