"Орлы Наполеона"

— Ну, конечно, конечно, как я не сообразила! — Очаровательно улыбнулась. — И много успели нарисовать? Можно ли посмотреть?

— Нельзя. Ничего ещё не успел. А вам, похоже, точно не спится.

Мадам Лавилье весело засмеялась.

— У меня со сном тоже всё хорошо, уверяю вас. Просто привыкла купаться по утрам. Прихожу, пока никого нет и стесняться некого.

— Купаться? Но ведь только начало мая. Вода же холодная.

— Ну и что? Я такую люблю. Я вам не какая-нибудь неженка, я женщина крепкая. Бодрит замечательно, весь день потом порхаешь, просто порхаешь. — Бро сила на Сергея лукавый взгляд. — Как будем делить берег, мсье?

— Никак, мадам, — сурово сказал Сергей, подбирая альбом. — Оставляю вам его в безраздельное пользование. Купайтесь на здоровье, стесняться некого. А я пошёл.

Не было в этот миг ругательств, которые он про себя не адресовал назойливой соседке, явившейся так не вовремя. И стоило вставать с первыми лучами солнца, чтобы вместо работы болтать с этой ранней купальщицей!

Мадам Лавилье придержала его за рукав.

— Нет-нет, об этом не может быть и речи. Мы друг другу не помешаем. Я сейчас спрячусь вон за ту иву и буду чувствовать себя в полном одиночестве. А вы отойдите немного в сторону и спокойно работайте поодаль. — Многозначительно посмотрела на Сергея снизу вверх. Жгучие чёрные глаза искрились усмешкой. — Я могу рассчитывать на вашу скромность, мсье, не так ли?

— Можете, — отрезал Сергей, поворачиваясь спиной.

Отойдя в сторону, уселся с альбомом в руках и попробовал сосредоточиться. Не получалось. Сначала за ивой мадам Лавилье шуршала одеждой. Затем, судя по всплескам, зашла в воду. Мелодично вскрикнула — привычка привычкой, а вода холодная. Потом поплыла.

Сергей краем глаза увидел в воде светловолосую головку. Усилием воли заставил себя вернуться к рисунку. Спустя некоторое время увлёкся и ушёл в работу.

Но вот минут через десять у берега раздался всплеск. Невольно покосившись, Сергей тут же поспешно отвернулся. Однако цепкий взгляд художника успел схватить волнующую картину: обнажённая мадам Лавилье медленно выходит из воды. Глаза, чёртовы мужские глаза, увидели между ветвями ивы и по достоинству оценили пышную грудь женщины, её стройные ноги, широкие бёдра и тёмный треугольник внизу живота, оттенённый сметанно-белой кожей. Какая натурщица "ню"[27] могла бы из неё выйти!.. Мелькнула идиотская мысль: интересно, что делает её малахольный муж со всем этим богатством?

Сергей со злости саданул кулаком ни в чём не повинный пригорок. Только "ню" ему не хватало с утра пораньше! Вот ведь француженка… Представить себе русскую женщину, которая беззаботно купается голышом невдалеке от постороннего мужчины, фантазии не хватает…

Пошуршав одеждой, мадам Лавилье появилась из-за ивы — посвежевшая, с каплями воды на волосах, с румянцем во всю щёку и приятной улыбкой на ярких губах.

— Ах, до чего же замечательно искупаться поутру! — сообщила она, усаживаясь на траву рядом с Сергеем. — Как тут ваша работа, продвигается?

— Увы, мадам, что-то не очень, — мрачно сказал Сергей, поигрывая карандашом.

— Да? Ну, значит, сегодня вдохновение прошло мимо. Смиритесь.

"Какое, к чёрту, вдохновение! Ты же работать не даёшь!"

— А у меня к вам просьба, мсье, — сказала женщина, делаясь очень серьёзной.

— Чем могу?..

— Видите ли, мы с вами в некотором роде коллеги.

— Я тоже художница. Правда, начинающая.

Сергей похолодел.

— И вот я подумала: если рядом оказался признанный мастер кисти, то это не случайно, — трогательно лепетала мадам Лавилье. — Это знак судьбы. Вы должны оценить мои наброски и дать полезные советы. Над чем работать, в каком направлении совершенствоваться… Ну, вы понимаете.

"Должен?!"

Терпение лопнуло. Но прежде, чем Сергей, набрав полную грудь воздуха, успел дать отповедь настырной женщине, та проворно достала из сумки альбом и буквально впихнула в руки художника. При этом она искательно заглядывала в глаза, а миловидное лицо рдело от волнения.

Сергей обречённо раскрыл альбом и принялся машинально листать страницы. Как часто в салонах ему подсовывали работы великосветских любителей с просьбой дать оценку, высказать мнение, вынести вердикт… И всякий раз он терялся. Хвалить, как правило, было нечего, а врать он не умел. Вернее, умел, но не любил. Сказать же прямо, что предложенные рисунки безнадёжно дурны и созданы рукой дилетанта, язык не поворачивался — обижать людей он любил ещё меньше, чем врать…

Сергей с минуту небрежно переворачивал страницы альбома, мельком просматривая карандашные этюды. Потом оторвался и внимательно посмотрел на мадам Лавилье. Снова вернулся к альбому, — на этот раз эскизы подверглись тщательному изучению. Здесь были наброски натюрмортов, пейзажей, портретов. Наткнувшись на один из рисунков, высоко поднял бровь и было открыл рот для реплики, но промолчал.

— Ну, как? Что скажете? — с нетерпением и опаской спросила женщина.

— А вы знаете, неплохо, — медленно сказал Сергей.