"Орлы Наполеона"

Ещё в незабвенные гусарские годы мгновенные рисунки Сергея украсили немало девичьих альбомов. А поскольку рисовал он хорошо, то и женским вниманием обделён не был. Одна уездная барышня, рыдая от восторга, сказала, что сам Леонардо да Винчи не нарисовал бы её лучше, — что там Джоконда. И сдалась на милость победителя…

Через несколько минут рисунок был готов. Сергей вырвал лист из альбома и протянул Жанне.

— Неужто я? — пролепетала она, не отрывая взгляда от рисунка.

— Превосходная работа, — с чувством сказал Марешаль.

— Мы ещё и не так умеем, — заявил чуть охмелевший Фалалеев.

Долгов негромко поаплодировал.

— Вы сегодня точно в ударе, — сказал убеждённо.

За считаные минуты Сергей превосходно уловил и перенёс на бумагу прелесть кроткого лица, больших лучистых глаз и длинных ресниц. Освобождённые от чепца, наскоро поправленные волосы каштаново падали на худенькие плечи. Проклятый горб остался где-то там, за гранью альбома, и на рисунке Жанна была… нет, не красавица, в своих работах Сергей врать не умел. Но в её облике проступало нечто большее, чем красота, — наивная добрая душа. Любви бы ей, радости, да вот не судьба…

— Вы просто волшебник, мсье Белозёров, — негромко сказала Жанна, не отрываясь от рисунка.

— Точно! Он такой! — зашумел Фалалеев. — Предлагаю выпить за волшебную кисть художника Белозёрова!

Не встретив возражений, он разлил вино по стаканам и лихо, не глядя, швырнул пустую бутылку за спину, в лесную чащу.

Если бы не толстый древесный ствол, за которым прятался человек, брошенная Фалалеевым бутылка угодила бы ему в голову. И тогда, как знать, наше повествование свернуло бы в иное русло. Но бутылка с глухим стуком попала точно в дерево. Человек беззвучно выругался.

Вот уже битый час, тихонько подкравшись с противоположной стороны леса, он наблюдал за компанией, сидевшей неподалёку под старым дубом. Собственно, его интересовал только один — высокий и широкоплечий, обращённый к нему русым затылком. В этот затылок надо было влепить пулю. Уложить наповал, и точка. Однако с десяти саженей из револьвера в столь небольшую мишень попасть непросто… а надо. Руку, сжимавшую в кармане рукоять револьвера, свело от напряжения.

Подобраться ближе? Но это рискованно, могут заметить. Увы, первая листва была ещё довольно скудной (фиговый листок, а не лес) и достойным прикрытием не являлась.

Выжидать? Но чего? Чтобы мишень сама приблизилась на нужное расстояние? Маловероятно, очень маловероятно. Что ей, мишени, делать в чаще? Ну, разве только отойдёт справить нужду…

Или уж сейчас исчезнуть, а потом искать более удобный случай? Время впереди ещё есть, и немало. И если набраться терпения, то не сегодня, так завтра повезёт…

Человек колебался, не в силах принять верное решение. Неосторожно высунувшись из-за дерева, он злобно сверлил взглядом ненавистный затылок.

Сергей вдруг почувствовал себя неуютно. Такое с ним время от времени случалось и всякий раз означало, что интуиция сигналит о какой-то угрозе.

Марешаль сладко потянулся и громко спросил:

— Мсье Белозёров, ещё вина? — И следом, без перехода, неожиданно прошипел: — Внимание! Не двигаться, не шуметь и слушать меня!

— Ты чего, Гастон? — тихо изумился Фалалеев.

— Молчи! — гаркнул шёпотом француз. — За нами в лесу кто-то есть. Я заметил одного, но, может, их несколько. Наблюдают.

— Ни хрена себе, — отреагировал Долгов, не меняя выражения лица.

Жанна испуганно смотрела на Сергея, прижимая к груди рисунок.

— Сделаем так, — еле слышно сказал Марешаль. — Семён с Борисом останутся охранять мсье Белозёрова и Жанну. А я постараюсь выяснить, кто это нами интересуется.

— Я с вами, — решительно произнёс Сергей.

— Ни в коем случае! Я отвечаю за вашу безопасность!

— Но как же вы один…

— Почему это один? А сават на что?

С этими словами француз подмигнул, неторопливо поднялся и принялся массировать ноги. Со стороны, так ничего особенного, человек засиделся, разминается… Сделав как бы между прочим несколько шагов в сторону леса, Марешаль энергично кинулся в заросли. Сквозь громкий треск веток раздался его крик:

— Стой, каналья!

Вскочив на ноги, Сергей в глубине чащи мельком заметил чью-то спину, обтянутую тёмно-серым то ли пиджаком, то ли курткой. Она тут же пропала за стволами деревьев. Пропал из виду и Марешаль, не перестававший кричать: "Стой! Стой!" Потом крики постепенно затихли.

— Вы как хотите, а я следом, — гаркнул бледный Долгов. — Нет уж, Сергей Васильевич, вы тут оставайтесь. Обеспечивайте тыл. Ещё не хватало президенту академии…

Не договорив, чиновник опрометью кинулся вслед за Марешалем. Сергей свирепо выругался в лучших гусарских традициях. Тоже мне товарищи! Сами кинулись на разведку и, может быть, в бой, а его оставили караулить перепуганную девушку и хватающегося за сердце Фалалеева. Или высокий статус и впрямь уже не позволяет безоглядно кидаться в гущу приключений?.. Но кому понадобилось выслеживать их? А главное, зачем?

Долгов и Марешаль вернулись минут через десять — красные, взъерошенные, в растрёпанной одежде. При этом русский поддерживал француза, который заметно хромал.