Орлы над пропастью

Алатрион очутился в атрии, весьма обширном. Мозаика на стенах, статуи и бюсты предков хозяина, имплювий, бассейн в центре, предназначенный для сбора дождевой воды, выложен дорогим мрамором. За колоннами, поддерживавшими крышу, виднелись клетки с заморскими птицами.

— Не бедно живете. Даже птички весело чирикают. Похоже, не сильно страдаете от притеснений подлых римлян.

— А ты наглец, посол, — раздался голос откуда-то справа, из-за колоннады, — хозяев не приветствуешь, ни в позе, ни в голосе нет и следа почтительности. Думаешь, с тобой стоит говорить?

Прозвучала эта фраза по-гречески. К бассейну вышел мужчина в сенаторской тоге. Гладко выбритый, совершенно лысый, но не старый.

— Полагаю, говорить в любом случае предпочтительнее, чем с ходу хвататься за ножи, — сказал Алатрион.

— Что ж, мы готовы тебя выслушать, но тебе придется, как следует заинтересовать нас, чтобы мы не осуществили свое желание и не прогнали тебя прочь к твоему хозяину палками.

— Обычно, после таких слов любые переговоры заканчиваются и начинаются войны. Скучные вы люди, нелюбознательные. Неужели не интересно послушать, что готов предложить вам Митридат? Кстати, не стоит звать его моим хозяином, это совершенно не соответствует действительности. Скорее, в определенный период времени наши цели совпадают.

— Даже так? Однако, ты невероятно самоуверен, коль так бесстрашно говоришь о своем царе, будто о купце-компаньоне.

— Он вовсе не мой царь, но это все несущественно, как и то, что ты, почтенный, опустил в именовании царя слово "Великий". Другой бы на моем месте обиделся. Вы что-то очень рьяно пытаетесь меня разозлить и сорвать переговоры. Оставьте эти попытки. Я пришел именно разговаривать, а не злиться.

— Не ты ли первый продемонстрировал неуважение к этому дому?! — вскипел лысый.

— Остановись, Альбин, — раздался новый голос со стороны дверного проема, который Алатрион определил, как проход в таблиний.

Из тени появился седой человек. Алатрион прежде ни разу не видел Телесина, но сразу понял, кто перед ним.

— Не стоит обвинять нас в негостеприимстве, мой друг. Не каждый день мы принимаем у себя столь важных и, согласись, опасных гостей. Мы несколько взволнованы. Я, Понтий Телесин, приветствую посла Великого царя Митридата в моем доме.

— И я приветствую тебя почтеннейший Телесин. Называй меня Аппий Прим и пусть тебя не смущает римское имя понтийского посла.

— Что ж, следует уважать желание столь важного посланника сохранять инкогнито. Приглашаю тебя, уважаемый Аппий, разделить с нами скромную трапезу дабы умиротворить разум, прежде, чем мы перейдем к нашим делам.

Телесин хлопнул в ладоши и в атрии тотчас появились рабы. Они внесли три ложа, низкий столик, быстро сервировав его угощениями, после чего удалились. Один из рабов остался в атрии, приготовившись прислуживать хозяевам и гостю.

"Интересно, почему это все нельзя было сделать заранее", — подумал Алатрион.

Посол и хозяева возлегли за столом. Некоторое время все угощались в молчании. Костоправ более не пытался раздражать хозяев. Наконец Телесин заговорил:

— Так что же хочет сообщить нам Великий царь?

Алатрион предполагал перейти к делу не столь прямолинейно, намереваясь начать разговор издалека, однако деваться некуда, хозяева не горели желанием вести пространные беседы.

— Царь хотел бы достичь соглашений с самнитами по ряду вопросов.

— Каких соглашений? — тоном дознавателя поинтересовался Телесин.

Алатрион усмехнулся.

— Царь полагает, что взаимовыгодных.

— Ты разговариваешь с сенатором, посол, — встрял Альбин, — ты предлагаешь римскому гражданину переговоры с царем, находящимся в состоянии войны с Римской республикой. Такие переговоры может проводить лишь Сенат или лицо уполномоченное Сенатом. С какой целью ты прибыл сюда, а не в Рим и ведешь такие речи?

— С целью подстрекательства вас, уважаемые граждане, к государственной измене. Отдаю должное вашей осторожности, но будет лучше, если мы все вещи назовем своими именами. Вы такие же сенаторы, как я Аппий Прим.

Альбин дернулся было вскочить, но Телесин удержал его.

— Почему мы должны довериться человеку, скрывающему свое имя?

Алатрион помолчал.

— Логично. Люди, особо приближенные к Великому царю, с чьего ведома я действую и от чьего имени говорю, называют меня Алатрионом. Разумеется, я не римлянин. Я иониец. С тобой же, Понтий Телесин, я намерен говорить, поскольку еще не минул третий год, как ты вложил в ножны меч, обагренный кровью римлян. Полагаю, за столь малый срок люди не успевают забыть, за что они сражались. Особенно если борьба закончилась горестным поражением, а хитрые победители кичатся ловкостью, с которой обманут и усмирен опасный враг.

Глаза Телесина превратились в щелки.

— Продолжай, почтенный Алатрион, я слушаю тебя.

— Царь Митридат испытывает большие затруднения. Сразу две могучих римских армии теснят его. Царь близок к поражению в войне и будет просить мира. Эти речи не были вложены в мои уста людьми, пославшими меня. Я говорю так, ибо не собираюсь обманывать вас, уважаемые.