Орлы над пропастью

— Горчит, зараза... Хотя ладно, сойдет. Наверное, ты действительно сможешь отправить меня к Плутону одним ударом, дорогой Ганник. Но вряд ли ударом кулака в лоб. Там самая крепкая кость. К тому же, нужно еще попасть.

— Хочешь сказать, что никогда не попаду? Ну, при должной ловкости от ударов можно долго уходить, но рано или поздно, кто-нибудь тебя зажмет в захвате. Вот тогда-то твои косточки и затрещат.

Алатрион усмехнулся и поставил на стол локоть правой руки, протянув к Ганнику раскрытую ладонь, словно приглашал его побороться на руках.

— Ты схватил меня за кисть. Давай, хватай.

Галл подчинился и схватил его своей левой рукой за запястье.

— Крепко держи. Держишь?

— Держу, не вырвешься, — усмехнулся галл. Он сжал запястье "грека" с такой силой, что ладонь того побелела.

Алатрион вывернул свое предплечье вниз и вовнутрь, преодолевая сопротивление большого пальца Ганника, а освободившись, завладел его ладонью и отжал ее против естественного сгиба. Ганник сжал зубы.

— Чьи кости затрещали? — Алатрион отпустил галла.

— В бою будет иначе, — не собирался сдаваться тот, потирая запястье.

— Да, будет иначе, — согласился "грек", — там я тебе не кисть сломаю, а вывихну локтевой сустав. Или плечо. Или...

— Хватит, хватит, — примирительно поднял руки галл, — хороших борцов я встречал. Но ведь ты совсем другое, уважаемый Аппий. Эти сукины дети, как будто сами помогали тебе бить себя об стены и кидать на мостовую.

— Ты прав, именно так и было.

— Ты смеешься почтенный Аппий?

— Нисколько. Ты слышал, что-нибудь об Архимеде?

— Нет, кто это?

— Один ученый муж. Он жил давно, в Сиракузах, еще во времена второй войны с пунами. Так вот он был механиком, изрядно увлекался всякими рычагами и уверял, что если взять надежную точку опоры и мощный рычаг, то один человек вполне способен перевернуть всю земную твердь.

— Ну, не знаю, как насчет всей тверди, но в целом он прав, какая стройка без рычагов и блоков.

— Вот-вот. А тело человеческое сплошь состоит из рычагов, нужно лишь правильно их применять. Используя голову, руки, ноги нападающего, как систему рычагов, ты сможешь вывести его из равновесия, даже если он намного тяжелее. Чем стремительнее он движется, тем лучше для тебя. Используй его силу против него самого, сам оставаясь в равновесии. Как ель сбрасывает снег, когда его слишком много. Ее ветви под спудом пригибаются к земле, и снег скатывается сам, тогда ветви вновь распрямляются.

— Ты говоришь разумные вещи, уважаемый Аппий, — согласился галл, — я не устаю дивиться. Но, не обессудь, ты совсем не похож на воина.

— А на кого похож?

— Ну... Я говорил, что принял тебя за грека... А если грек и свободный, то или купец или... Но на купца ты не тянешь. Ходишь один, без сопровождающих рабов... Да и щедр как-то невероятно.

— А если не купец, какие еще варианты? — веселился Алатрион.

— Как я погляжу, ты очень неплохо разбираешься в человеческих костях. Может ты лекарь?

Лицо "грека" вытянулось от удивления.

— Не ожидал. У тебя очень внимательный глаз, друг Ганник. Не ожидал. Я действительно разбираюсь в костях. И не только в них. Я костоправ.

— Но все же не грек, — заметил Ганник, донельзя довольный своим открытием.

Алатрион не ответил, лишь усмехнулся, хрустя сельдереем.

— А в тебе, дорогой Ганник, наоборот — сказал он через некоторое время, прожевав, — воина видно за милю. Но ты утверждаешь, что был рабом. Может быть гладиатором?

— Нет, хотя чуть было не угодил в эту компанию. Воин... Да нет, никогда не стоял в строю против другого строя.

— Я полагаю, — костоправ снова отпил из кружки и отправил в рот пару оливок, — что как раз легионер бы смотрел совсем другими глазами. Одно дело биться в строю, и совсем другое... Почему ты совсем не пьешь? Ты же галл! Первый раз вижу галла, который сидит рядом с вином и едва пригубляет.

— По правде, Прим, мне кусок в горло не лезет при виде такого изобилия. Моих медяшек хватило бы лишь на кусок хлеба с просяной кашей.

Алатрион возмущенно замахал руками.

— Ты мелешь чушь, любезный Ганник! Но если уж ты столь принципиален...

— Столь что?

— Прин-ци-пи-ален... — язык костоправа уже начал немного бунтовать против говорливости хозяина, — давай так: ты платишь за вино, я за все остальное. И если тебе не в тягость спать на жестком, откажись от тюфяка. Хозяин за него слупил сестерций. Вернет. Согласен?

— Хорошо, — после некоторого раздумья сказал галл.

— Вот и славно. Пьем.

Выпили.

— Так ты не договорил что-то там, про легионеров...

Галл удивился.

— Разве я? Мне показалось, это ты...

— Неважно, — повел рукой перед лицом Алатрион, — продолжай.

— О чем мы говорили?

— О тебе.

— Обо мне?

— Да, выпьем за тебя.

— Выпьем.

Выпили. Галл чувствовал, как тепло разливается по всему телу. Вина он не пил давно, очень давно, совершенно отвык и в голове уже слегка шумело.

— Закусывай. Я страсть, как люблю маринованную капусту.

— Ты же говорил, горчит.

— Я такое говорил?

— Да, только что.

— Не может быть. Хотя ладно, пусть себе горчит. Но горечь надо запить.

— Может лучше заесть? На вот сыр...

— К воронам сыр! Пьем.

— Пьем!

Алатрион подпер голову кулаком.