Орлеан

Василий Карлович тем временем уже был по пути на двор и за своей спиной услышал зубовный скрежет. Потом что-то рухнуло и раскололось. Это скульптор, по-видимому, свел счеты со своим неудачным творением.

— Теперь на бензоколонку, — приказал Неволин напарнику. — Туда, где стройка.

«Уазик» выехал из частного сектора, поднялся на гору и через центр закозлил на противоположный конец Орлеана, минуя пирамидальные тополя, трепещущий красный кумач, оставшийся здесь еще со Дня независимости, салон красоты «Ворожея», местный рынок, уже закрытый и пустой, супермаркет «Экономыч» с кучкой нетрезвых граждан у входа и длинные ряды выкрашенных в цвета радуги пятиэтажек, вокруг которых были разбиты цветочные клумбы.

Затем пошли пустыри. Горизонт справа встал с коленей, обозначая трассу Славгород — Орлеан. Впереди показалась знакомая Навалочная, а за ней — долгострой трехзвездочной гостиницы среднего масштаба.

«Уазик» остановился у дырявого забора. Неволин вынес на своих плечах деревянное кресло. Переступил поверженный забор и начал осматриваться, примериваясь и прикидывая в уме, куда это кресло можно поставить. Впереди он увидел бетономешалку, из жерла которой вываливался на землю жидкий бетон.

— За мной! — сказал Неволин. — И не противоречь! — на всякий случай предупредил он.

Напарник-милиционер пожал плечами, так как не собирался прекословить и вообще был не в духе: он чувствовал, что пельмени «Русский хит», наложенные в тарелку у него дома, испаряют свое тепло в потолок, превращаясь в слипшуюся твердую массу, которую потом придется долго и нудно резать ножом.

Василий Карлович прошел к бетонной площадке и со всего маха впечатал в нее свое заповедное кресло с резными ножками.

— Ты че, обкурился? — кинулся на него с лопатой добрый таджик.

— Я обкурился, а ты лажанулся, — ласково ответил ему дознаватель, показывая свое удостоверение. — И если не замолчишь, то я тебя в двадцать четыре часа выставлю за пределы РФ.

— Да нет… Не кричи, начальник. Я буду тихо сидеть, — ретировался таджик, с опаской поглядев на деревянное кресло, ножки которого уже прихватил бетон.

— Товарищи таджики! Здесь мы производим следственный эксперимент, — торжественно объявил Неволин пустой стройке. — Не скрывайтесь и не прячьтесь от меня. Каждый из вас получит то, что заслуживает в соответствии с УПК РФ. А кресло это будет стоять столько, сколько надо правоохранительным органам. Спасибо вам за внимание. Пошли, — бросил он своему напарнику и, когда они удалились с территории стройки, доверительно шепнул ему: — Ты хоть что-нибудь понял?

— Понял, — сказал на всякий случай милиционер. — Но прошу уточнить оперативную задачу.

— Твоя задача следить и наблюдать, кто сядет в кресло. Это очень важно. Особенно, если появится какой-нибудь пришлый, внешне неприметный человек из колена Данова.

— Из какого колена?.. — переспросил на всякий случай напарник, запоминая все, как есть.

— Ну это уже моя головная боль. Я сам раскушу его колено. А твое дело — докладывать руководству, кто сядет в тени смоковницы… Да не нуди ты! — приободрил его Василий Карлович. — Я тебе сменщика дам. Вдвоем вы справитесь и осилите.

Главное дело состоялось, и теперь можно было слегка передохнуть.

3

Неволин вошел в деревянные двери со стеклянным глазком, на которых висела неприметная табличка с надписью «Оздоровительный клуб „Амазонки“. Отдых VIP-класса. Дешево». Настроение у дознавателя было так себе, душа походила на стекло, захватанное жирными пальцами, ум перестал мыслить апориями, а подсознание подло шептало, что самое неприятное еще впереди.

Навстречу бросился расторопный человек восточного вида в тренировочном костюме стиля ОПГ представительского класса:

— Приветствуем вас, гражданин начальник. Чего желаете?

— Желаю дешево, — сказал Василий Карлович, припоминая табличку на двери.

— Так у нас все дешево. Только люди для нас дороги.

— В каком смысле?

— Дорого обходятся, — неопределенно сказал восточный человек.

— А жизнь… Жизнь твоя тебе дорога? — с пытливым интересом осведомился дознаватель.

— Не знаю, — искренно ответил встречающий. — Какая может быть жизнь, если вы ко мне пришли?

— Тогда двести граммов водки, — распорядился Неволин. — И валокордина.

— В сауну?

— В стакан. И сюда неси, дурак!

— А закусочки?

— Не надо, — выдохнул Василий Карлович. — Ничего уже не надо. Я мыслить буду и соображать про себя и других.

Он посмотрел мутным взглядом на чучело усатого тигра, стоящее в предбаннике. Нос у хищника был боксерский и как будто перебитый. Неволин вдруг вспомнил, что точно такой же широкий боксерский нос был у осужденного когда-то Павлючика. Но в это время человек в тренировочном костюме поднес ему фужер прозрачной «Гжелки», в который влил пузырек сердечного лекарства, запрещенного в ряде стран Европы, и дознаватель, чтобы прервать в себе поток неконструктивных мыслей, опрокинул бурду в себя. Ему показалось, что он проглотил кочергу.

— Кто сегодня на массаже? Карен работает?

— Сегодня работает Сурен, — сказал человек в тренировочном костюме.

— А кто такой Сурен?

— Метание молота смотрите?

— Никогда.