Орхидея съела их всех

Например, там хранится вся пряжа, которую Бриония купила, чтобы вязать одежду Эшу в последней попытке наладить с ним контакт и полюбить его так, как полагается настоящей матери из яркой детской книжки с картинками или из каталога “Сенсберис”. А вдобавок – вся пряжа, которую она купила, чтобы вязать одежду для себя самой в надежде, что это поможет смириться с тем, что, даже когда Эшу исполнился ГОД, она все никак не могла перестать жалеть о том, что он родился. Но, в конце концов, покупать кашемировые свитера гораздо проще, чем вязать их, хотя в жизни Брионии был период, когда она ходила по магазинам, приговаривая: “Но ведь все это можно связать самой!” Конечно, можно, но она так ничего и не связала. Вот только за недели и месяцы, посвященные мыслям о вязании, потратила кучу времени и денег на выбор и покупку прекрасной пряжи, включая шерсть черной альпаки по имени Сантос. На мотках шерсти было изображение альпаки Сантоса, описание породы и перечень заработанных им наград. Иногда Брионии хочется плакать, когда она думает о Сантосе. Но она обязательно свяжет что-нибудь из его шерсти, честное слово. А пока пускай она полежит в eBay-комнате.

Правда, как-то раз Джеймс все-таки предложил заказать мусорный контейнер, чтобы избавиться от содержимого комнаты. Но разве можно выбросить в мусорный контейнер шерсть Сантоса! Это в голове не укладывается. Куда вероятнее – стать хорошим человеком, и наконец навести в комнате порядок, и, может быть, купить себе кресло-качалку и камин и зимними вечерами вязать прекрасное огромное одеяло для всей семьи, чтобы можно было в него укутываться и смотреть фильмы или брать с собой в дальние автомобильные путешествия. Но разговор о мусорном контейнере привел к разговору о переезде, а тот, в свою очередь, привел к тому, что к ним явилась Эмма, и вот ее-то визит излечил Брионию от послеродовой депрессии. Она купила туфли на шпильках и румяна и вышла на работу. Но, конечно, работа агента по недвижимости не заполняла время на все сто процентов, поэтому Бриония поступила в университет. Депрессии у нее теперь уж точно нет. Но вот eBay-комната по-прежнему пахнет депрессией. Причем не просто депрессией, как таковой, а той самой. Если Брионии когда-нибудь понадобится туда войти, она…

Но ей понадобилось туда войти прямо сейчас. И сейчас там, помимо запаха депрессии, отчетливо угадывается еще один запах.

Смесь леденцов с распустившейся лилией.

– Холли?

Она сидит под старым столом, за гладильной доской, с виду совсем новой, и утюгом – и доска, и утюг тоже были куплены специально ради лоскутного шитья, для разглаживания швов.

– Холли? Что ты там делаешь?

– Читаю.

– Мы опоздаем. Мы же едем к тете Флёр, ты помнишь?

На Холли больше нельзя сердиться, потому что, когда на нее сердишься, она перестает есть. Теперь понятно, что она всегда была склонна к приступам голодания, но Бриония до недавних пор не придавала этому большого значения. Конечно, теперь, когда дошло до того, что ее дочь положили в больницу… Вообще говоря, Холли неплохо смотрится в eBay-комнате. Очередной проект Брионии, на который она возлагала большие надежды, а он провалился. Нечто, что, по ее планам, должно было получиться сверкающим и с иголочки, ну или, на худой конец, винтажным, как та шаль-паутинка из пряжи “Кидсилк” цвета “Ураган” или “Призрак”, небрежно наброшенная на антикварную дверную ручку в каком-нибудь современном альбоме с вязальными схемами. Но нельзя же думать так про родную дочь, и потом, как ни крути, все, что находится в eBay-комнате, включая Холли, – вина одной лишь Брионии. Все это – промахи Брионии. И поэтому-то…

– Что ты читаешь?

– Дедушкин дневник.

– И с какой это, интересно, стати ты читаешь дедушкин дневник, Холли?

Холли вздыхает.

– Потому что ты не хочешь его читать. И папа тоже.

– Но там могут быть очень личные вещи.

– Мамочка, он, вероятнее всего, умер. А если не умер, то тут, возможно, есть какие-то подсказки, которые помогут понять, почему он, и бабушка, и бабушка Плам исчезли. Не думаю, что дедушка был бы против. Он наверняка хотел бы, чтобы мы это прочитали. Вот только…

– Что?

– Тут полно всяких совокуплений.

– Ох, Холли. Дай мне его сюда…

– Ну, я все равно уже прочитала, поздно.

– И кто же там совокупляется?

– Все! Но особенно кто-то по имени Роза.

– Мать Флёр.

– Да. И у нее родился ребенок. От дедушки.

– От дедушки?

– От дедушки Августуса.

– Серьезно?

– Серьезно.

– Это очень интересно. И что же там еще?

– Много-много разных историй про племя, которое называется Затерянные люди, и они тоже очень много совокупляются. И молятся. И еще, мам, вот не знаю, как тебе сказать, но помнишь, тот стручок, который ты заставила папу выбросить?

– Да, и что?

– Ты ведь знаешь, что он весь такой смертельно опасный, ужасный и так далее?

– Да, конечно. Поэтому мы его и выбросили.

– Ну так вот, он стоил десять тысяч фунтов.

Похоже, Флёр не только испекла торт специально для Холли, она еще и пригласила для нее знаменитого теннисиста. Бриония опоздает, если немедленно не уйдет, но тут становится довольно…

– Ты знаешь, что такое мани-шот?