Орельен

Как ни старался Лертилуа, он не мог уже приобщиться к миру своего приятеля Гонфрея, к миру жены Шарля, ибо их образ жизни, оптовая торговля шелком были для него книгой за семью печатями. И ему хотелось представить себе существование Береники, не здесь на улице Сент-Онорэ, нет, — ее провинциальное прозябание в маленьком городишке, не известном Орельену даже по имени, ее знакомых, этого самого мужа, который, конечно, не носит пенсне и бороды и, конечно, еще не достиг почтенного возраста господина Девамбеза. Дождевые струи падали теперь с размеренной настойчивостью. Пальцы Орельена нащупали в кармане пакетик. Лепешки от кашля. Бездумно пальцы развернули пакетик, достали одну, потом вторую лепешечку. «Но я вовсе и не простужен», — подумал было Орельен. Однако не только не выплюнул лепешку, но стал усердно сосать. Щеку у него раздуло, совсем как у мадам Дювинь.

Ах, чёрт возьми! Да ведь он собирался купить пузырек йода. Только сейчас он об этом вспомнил. Ну и пусть. Но уже через несколько шагов подумал: «А почему, собственно, пусть?» Как будто нельзя купить пузырек йода в любой аптеке, а вовсе не у господина Девамбеза. Свернув на боковую улицу, он шел и рассеянно глядел по сторонам в поисках аптеки. И действительно, аптека там оказалась. Но только в ином стиле, чем предыдущая. Выдержана в серых тонах. Орельен вошел. Здесь была уйма народу, и хотя клиентов обслуживали три аптекарских ученика, а за кассой восседал сам хозяин (которого, впрочем, никто не осмеливался беспокоить, так как с первого взгляда чувствовалось, даже не обернется), Орельену пришлось ждать очереди довольно долго. На улице еще не стемнело, но в аптеке зажгли свет, и Лертилуа от нечего делать принялся усердно рассматривать лампы с рефлекторами, подсвечивающие витрину, украшенную сосудами с красной и зелёной жидкостью, будто хотел проникнуть в тайны фармакологии. Помещение было просторное, большое, уставленное шкафами без дверок, один угол занимала выставка парфюмерных изделий — пудры, кремов, лаков для ногтей всех оттенков. Рекламы поучали больных, как пользоваться полосканиями или как избавиться от женских болезней и потливости ног. А вокруг прилавка стояли или сидели в уголке самые разнообразные представители местного квартального мирка: домохозяйки с сумками для провизии, забежавшие сюда по пути с рынка, девчушка со своей мамой, какая-то дама весьма чопорного вида, задумчиво оглядывавшая публику, сосед-водопроводчик, отставной чиновник, — все они терпеливо ожидали очереди, чтобы спросить полушепотом нужное им средство, постыдное название коего во всеуслышание повторяли ко всему привычные аптекарские ученики. Хозяйки и здесь не было. Взгляд Орельена невольно привлек один из продавцов. Тоненький юноша, даже высокий в глазах любого человека, кроме Орельена, который считал всех мужчин подряд низкорослыми. Этот юноша мог бы с тем же успехом работать подручным у парикмахера, если, конечно, не считать слишком равнодушного лица и рассеянного взгляда. Очевидно, студент. Блондин, волосы волнистые, лицо худое и совсем юное. Ему не хватало буквально какого-то пустяка, чтобы быть по-настоящему красивым. В общем, должен нравиться женщинам, хотя, на взгляд Орельена, немножко хлипок для настоящего мужчины. Обслуживая покупателей, он не подымал глаз, и Орельен успел заметить, что юноша нервически, очевидно по привычке, то и дело покусывает нижнюю губу. Как ему, бедняге, должно быть, надоела аптека! В эту минуту вошла девушка. Не красавица, но зато молоденькая, и уж по одному этому на нее было приятно глядеть. Юный фармацевт довольно дерзко отвернулся от пожилой дамы, которой занимался, и, улыбнувшись, подставил девушке стул. И эта улыбка открыла перед Орельеном целый мир. Он подумал, что там, в аптекарском заведении у Мореля, должно быть, тоже есть такой вот юный ученик, и он тоже ухаживает за своей шевелюрой, тоже презирает клиентов, но когда в аптеку входит Береника, чтобы поговорить с мужем, лицо мальчика озаряется счастьем. Возможно, он даже немножко волочится за нею… А что, если она его любовница? Ведь и ей тоже, должно быть, осточертели антресоли над аптекой. Уверен, что там именно антресоли. Перед ним снова проплыло лицо с закрытыми глазами, как тогда, во время танца. И кто знает, может быть, все это предназначается такому вот юнцу. Может быть, именно о нем думала она тогда у Люлли, когда Орельен держал ее в своих объятиях. Неприятное чувство… «Вовсе это не ревность, — твердил он себе, — а уязвленное самолюбие. Черт с ней совсем».

— Пузырек йода…

На сей раз он назвал то, что нужно.

XVI