Орел в небе

Дофин вызвал Дэвида к себе в кабинет и сообщил об изменении его статуса. Теперь он регулярно будет находиться на "зеленом" положении, что означает четыре ночных дежурства на базе в неделю.

Теперь Дэвиду предстоят парашютные тренировки и подготовка к бою без оружия. Сбитый над арабской территорией пилот имеет гораздо больше шансов выжить, если владеет всеми способами боя.

Из кабинета Дофина Дэвид отправился прямо к телефону в комнате отдыха личного состава. И поймал Дебру, прежде чем та вышла из корпуса Лейтермана на обед.

– Согрей постель, девчонка, – сказал он. – Завтра вечером буду дома.

Они с Джо поехали в Иерусалим на "мерседесе". Дэвид не слушал гулкий голос Джо, пока Джо не ткнул его пальцем в ребра.

– Прости, Джо, я задумался.

– Перестань. От твоих мыслей ветровое стекло запотевает.

– Что ты говорил?

– О свадьбе – нашей с Ханной.

Дэвид сообразил, что до свадьбы всего месяц и теперь женщины взбудоражены и наэлектризованы, словно воздух перед грозой. Письма Дебры переполняли сведения о подготовке.

– Буду счастлив, если ты встанешь рядом со мной и будешь свидетелем. Для разнообразия полетай ведомым, а я возьму на себя цель.

Дэвид понял, что ему оказывают большую честь, и принял предложение с соответствующей серьезностью. В глубине души он забавлялся. Как большинство молодых израильтян, с которыми приходилось разговаривать Дэвиду, Джо и Ханна заявляли, что не религиозны. Но он знал, это притворство. Все они очень хорошо осознавали свое религиозное наследие, отлично знали историю и практику иудаизма. И исполняли те законы веры, которые не угнетали их и соответствовали современному образу жизни.

Для них религиозность означала черные одежды и широкополые шляпы крайних ортодоксов из "Меа Шеарим" и жизнь в строгом соответствии со всеми, даже самыми мелкими религиозными ограничениями.

Бракосочетание будет традиционным – все церемонии, весь сложный ритуал, вся древняя символика, и отступления будут сделаны только для соблюдения строжайших мер предосторожности.

Церемония пройдет в саду Брига, ведь Ханна сирота. К тому же закрытый, окруженный почти крепостными стенами сад легче охранять.

Среди гостей будет много влиятельных фигур из правительства и армейской верхушки.

– У нас в списке не менее пяти генералов и восемнадцати полковников, – сказал Джо, – а к этому нужно добавить кабинет почти в полном составе. Сама Голда обещала постараться и побывать у нас. – Джо нахмурился, прикурил две сигареты и протянул одну Дэвиду. – Если бы не Ханна – ты ведь знаешь, как женщины относятся к свадьбе, – я бы просто пошел и зарегистрировался.

– Так я тебе и поверил, – улыбнулся Дэвид. – Ты тоже этого ждешь.

– Конечно, – лицо Джо прояснилось. – Хорошо будет иметь свой дом, как у вас с Деб. Я бы хотел, чтобы Ханна была так же разумна. Целый год игры в прятки. – Джо покачал головой. – Слава Богу, это кончается.

Дэвид высадил Джо в переулке у дома Брига в Эйн Кареме.

– Не стану тебя приглашать, – сказал Джо. – Вероятно, у тебя другие планы.

– Угадал, – Дэвид улыбнулся. – Не заглянете с Ханной к нам на ужин сегодня вечером?

Джо снова покачал головой.

– Я везу Ханну в Ашкелон на могилы ее родителей. Так полагается перед свадьбой. Может быть, в субботу.

– Ну хорошо. Дебра захочет с вами увидеться. Шалом, Джо.

– Шалом, шалом, – сказал Джо, и Дэвид отъехал. Спустившись с холма, он погнал "мерседес" как на ралли. Он вдруг отчаянно заторопился.

Дверь террасы была открыта, его ждали. Дебра, дрожа от ожидания, сидела в новом кожаном кресле, подобрав под себя ноги. Ее только что вымытые волосы блестели, как крыло грача. На ней был просторный шелковый халат цвета меда, подчеркивавший золото глаз.

В вихре шелка она вскочила с кресла и босиком побежала ему навстречу.

– Дэвид! Дэвид! – воскликнула она, и он подхватил ее и закружился, смеясь вместе с ней.

Потом она гордо провела его по комнатам и показала перемены и усовершенствования, за время его отсутствия превратившие эту квартиру в настоящий дом. Дэвид убедил ее, что цена не имеет значения, и они вместе подбирали рисунок мебели. Мебель изготовил и доставил знакомый араб, и Дебра расставила ее так, как они придумали. Мягкая кожа и темное дерево, блестящая медь, повсюду пушистые ковры. Но одного предмета Дэвид никогда раньше не видел – большой картины маслом; Дебра повесила ее без рамы на свежевыбеленной стене напротив террасы. Картина была там единственным украшением, но рядом с ней всякое другое украшение было бы неуместно. Это был мрачный пейзаж, пустыня, пленяющая своей дикостью; цвета напряженные и горячие; картина, казалось, освещала комнату лучами пустынного солнца.

Пока Дэвид рассматривал картину, Дебра держала его за руку, беспокойно ожидая его реакции.

– Ну и ну! – сказал он наконец.

– Нравится? – облегченно спросила она.

– Потрясающе. Где ты ее взяла?

– Подарок от художника. Она моя старая подруга.

– Она?

– Да. Завтра мы едем в Тиверию и будем с ней обедать. Я рассказала ей о тебе, и она хочет с тобой познакомиться.

– Какая она?