Орел в небе

Они пили вино, и Дэвид набирался решимости. Он уже хотел заговорить, но Дебра опередила его.

– Хорошо быть живой и любимой, дорогой, – сказала она. – Мы очень счастливы, ты и я. Ты это знаешь, Дэвид?

Он издал звук, который можно было принять за согласие, и храбрость покинула его.

– Если бы могла, ты хотела бы что-нибудь изменить? – выдавил он наконец, и Дебра рассмеялась.

– Конечно. Полной удовлетворенности не бывает до самой смерти. Я поменяла бы многое в мелочах, но не главное. Ты и я.

– А что бы ты конкретно изменила?

– Я бы хотела лучше писать, например.

Они снова смолкли, прихлебывая вино.

– Скоро солнце сядет, – сказал он ей.

– Расскажи, – потребовала она, и Дэвид попытался найти слова, чтобы описать оттенки облаков, которые мерцали над океаном, слепили последними золотыми и кровавыми лучами. И понял, что никогда не сумеет. Он смолк на середине фразы.

– Сегодня я разговаривал с Рувимом Фридманом, – внезапно произнес он, не способный к более мягкому подходу, и Дебра застыла рядом с ним в своей особой неподвижности робкого дикого зверька, почуявшего свирепого хищника.

– Так плохо!? – сникла она.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты привел меня сюда, чтобы рассказать... и потому что ты боишься.

– Нет, – возразил Дэвид.

– Да. Я очень ясно чувствую это. Ты боишься за меня.

– Неправда, – попытался заверить ее Дэвид. – Я слегка обеспокоен, вот и все.

– Расскажи.

– Небольшой нарост. Не опасный – пока. Но с ним нужно что-то делать... – Он, запинаясь, изложил тщательно подготовленное объяснение, а когда закончил, она долго молчала.

– Это необходимо, абсолютно необходимо? – осведомилась она наконец.

– Да, – ответил он, и Дебра кивнула, полностью доверяя ему. Потом улыбнулась и схватила его за руку.

– Не мучай себя, Дэвид, дорогой. Все будет в порядке. Вот увидишь, нас это не коснется. Мы живем в своем особом мире, и там никто не может нас тронуть. – Теперь она пыталась успокоить его.

– Конечно, все будет хорошо. – Он прижал ее к себе и наклонился, чтобы отпить вина.

– Когда? – спросила она.

– Завтра ты ложишься в больницу, а операция на следующее утро.

– Так быстро?

– Я подумал, что лучше покончить с этим побыстрее.

– Да. Ты прав.

Она тоже отпила вина, задумчивая, испуганная, несмотря на напускную храбрость.

– Мне разрежут голову?

– Да.

Дебра вздрогнула.

– Риска нет, – заверил он.

– Конечно. Я в этом уверена, – быстро согласилась она.

* * *

Дэвид проснулся среди ночи и сразу понял, что он один, что Дебры, мягкой и сонной, рядом нет.

Быстро выскользнув из постели, он направился в ванную. Пусто. Он прошел в гостиную и включил свет.

Она услышала щелчок выключателя и отвернулась, но Дэвид успел увидеть у нее на щеках слезы, легкие серые жемчужины. Быстро подошел.

– Дорогая, – произнес он.

– Я не могла уснуть.

– Все в порядке. – Он наклонился к дивану, на котором она сидела, но не касался ее.

– Мне снился сон, – стала рассказывать она. – Большой пруд с чистой прозрачной водой, и в нем плаваешь ты и зовешь меня. Я хорошо вижу твое лицо, прекрасное, смеющееся...

Дэвид неожиданно понял, что во сне она видит его таким, каким он был раньше, а не ужасное чудовище, каким он стал сейчас.

– ...И вдруг ты начал тонуть, уходить под воду, вниз, вниз, твое лицо расплывалось, исчезало... – Голос ее прерывался, она ненадолго смолкла. – Ужасный сон. Я заплакала и хотела плыть за тобой, но не могла пошевельнуться, и ты исчез в глубине. Вода потемнела, и я проснулась с тьмой в голове. Ничего, кроме клубящейся тьмы.

– Это всего лишь сон, – сказал он.

– Дэвид, – прошептала она, – завтра, если завтра что-то случится...

– Ничего не случится, – чуть ли не рявкнул он, но Дебра поднесла руку к его лицу, нашла губы и без слов коснулась их, чтобы он замолчал.

– Что бы ни случилось, – промолвила она, – помни: мы были счастливы. Помни, что я любила тебя.

* * *

Больница "Гроот Шуур" была расположена на нижних склонах Вершины Дьявола, высокой скалы, отделенной от Столовой горы глубокой седловиной. Вершина скалы была серой, а под ней лежали темные сосновые леса и открытые травянистые луга большого поместья, которое Сесил Родс завещал государству. На этих лугах спокойно паслись стада оленей и антилоп, а юго-восточный ветер окутывал вершину летящим облачным знаменем.

Больница представляла собой массивный комплекс ослепительно белых зданий, прочных прямоугольников, крытых красной черепицей.

Рувим Фридман использовал все свое влияние, чтобы получить для Дебры отдельную палату, и дежурная сестра ждала ее. Дебру отобрали у Дэвида и увели, оставив его, одинокого и растерянного, но когда вечером он пришел навестить ее, она сидела в постели в мягкой пижаме, которую он подарил ей, окруженная заказанными им цветами.

– Они прекрасно пахнут, – поблагодарила она. – Я словно в саду.

На голове у Дебры был тюрбан, серьезные золотые глаза смотрели куда-то вдаль, и вид у нее был экзотический и загадочный.