Орел нападает. Орел и Волки

– Но разумеется, мы все надеемся, что Верика выживет, – пробормотал Макрон, не убежденный в верности принятого решения.

– Это вне всяких сомнений, – кивнул трибун. – Он лучшая гарантия мира между Римом и атребатами.

– С Тинкоммием, командир, тоже все будет как надо, – заметил Катон.

– Надеюсь. – Квинтилл сжал ладони. – Но если случится худшее и Верика все же умрет, нам нужно будет действовать молниеносно. Всех, кто попытается выступить против нового государя, следует взять под стражу и запереть в нашем лагере, пока Тинкоммий не утвердится во власти.

– Ты полагаешь, командир, что за Артаксом стоят еще люди? – спросил Катон.

– Не знаю, что и сказать. Вот уж никак не думал, что он так поступит.

– Правда? – удивился Катон. – Почему же?

– Да потому, что он был на жалованье у Плавта, и я сомневаюсь, чтобы командующего порадовало известие о ненадежности его вложений.

– Артакс – наш агент? – изумился Макрон. – То есть он, конечно же, негодяй и все прочее, однако с виду всегда казался прямым человеком.

– Очевидно, это поверхностное впечатление, центурион. Факты говорят, что он был даже и не агентом, а коварным двурушником, – уточнил Квинтилл. – Или, по крайней мере, стал таковым под давлением обстоятельств. А возможно, то, что его объявили наследником Верики, просто ударило ему в голову, и он стал действовать сам по себе.

– Не исключено, командир, – пожал плечами Катон. – Лично я ему никогда не доверял. И боюсь, он не последний из бриттов, которых нам следует опасаться. Думаю, с уходом со сцены Верики можно ожидать определенного брожения в городе, касающегося наследования престола. Наверняка кто-то заявит, что Тинкоммий еще слишком молод и неопытен для управления целой страной. А кто-то, надо думать, и сам поглядывает на трон.

– Некоторые знатные атребаты могут воспротивиться воле совета, – согласился Квинтилл. – А кое-кто даже, если Верика уйдет в иной мир, возможно, решится поднять оружие против нового государя. Но с такими быстро разделаются ваши когорты. – Губы трибуна изогнулись в усмешке. – Ваши… э-э… Волки и Вепри.

Катон насмешку проигнорировал, слишком ошеломленный сутью обрисованной перспективы. Холодок нехорошего предчувствия пополз вверх по его шее к затылку.

– В нынешней ситуации, командир, это так просто не пройдет. Ты сам видишь, как тут все складывается: племя практически начинает раскалываться пополам. Наше вмешательство может усугубить положение.

– Не драматизируй, центурион. У тебя под рукой не какой-нибудь сброд, а солдаты. И они сделают то, что им скажут. Или, может быть, ты боишься, что не сумеешь призвать их к порядку? Что ж, это можно понять. Командование – удел настоящих мужчин, ты же пока еще почти мальчик. А с тобой что, Макрон? Твои-то люди тебе подчинятся?

– Так точно, командир, подчинятся. Поскольку знают, что мне лучше не перечить.

– Вот это по-боевому! – удовлетворенно кивнул трибун. – Рад слышать, что здесь все-таки есть командир, на которого можно положиться.

Катон во все глаза смотрел на трибуна, силясь подавить в себе гнев и пытаясь понять: оскорбили его или походя щелкнули по носу. В конце концов он решил хранить ледяное спокойствие, необходимое в схватке с врагами, раз уж трибун держит себя с ним как враг.

– Командир, меня и мою когорту тоже не стоит списывать со счетов.

Трибун смерил юношу взглядом:

– Надеюсь, Катон, надеюсь… Но на данный момент это только гипотетические прикидки. Верика жив, и, пока он жив, мы должны прилагать все усилия к тому, чтобы отношения между Римом и атребатами оставались такими, какими и были.

– Да, командир, – кивнул Катон. – В том числе нам не мешало бы позаботиться и о сохранении мира среди самих атребатов.

– Это само собой, центурион, – снисходительно улыбнулся трибун Квинтилл.

– Подонок! – ворчал Катон, возвращаясь с Макроном на базу.

Восходящее солнце еще не выглянуло из-за крыш обступавших кривую улочку хижин, воздух был сырым и промозглым, но даже в свете раннего утра юноша наконец мог оглядеть себя и воочию убедиться, насколько он грязен и как нуждается в смене одежды и в хорошем мытье. Но куда пуще грязи его бесил оскорбительный выпад трибуна. Эту обиду ничем нельзя было смыть.

– Да не переживай ты так, – рассмеялся Макрон. – Разнюнился, понимаешь, как брошенная невеста.

– Ты же сам слышал, что он говорил. Командование – удел настоящих мужчин! – повторил Катон, передразнивая Квинтилла. – Подонок! Самодовольный патрицианский выродок! Ничего, я ему еще покажу!

– Ну конечно, покажешь, а он посмотрит, – хмыкнул Макрон, но был удостоен такого испепеляющего взгляда, что тут же поднял вверх обе руки. – Прости, приятель! Это я просто сболтнул. Подумай лучше о чем-либо хорошем.

– Хотелось бы знать, где ты это хорошее видел?

Макрон никак не отреагировал на подковырку.

– А вот послушай – может, что-то поймешь. Верика пока с нами, а если он и протянет ноги, его есть кем заменить. Пусть я и не в восторге от твоего Тинкоммия, но он, по крайней мере, нас не предаст, как Артакс. Все могло обернуться хуже.

– Если могло, значит еще обернется.