Орел нападает. Орел и Волки

– Дело, конечно, твое, – пожал плечами Макрон. – Но обыкновение сообщать начальству не самые приятные вещи отнюдь не способствует служебному продвижению. Так что, если ты полагаешь, будто в мире следует что-то переменить, смени тунику. А заодно приоденусь и я. Давай по-быстрому наведем лоск и отправимся на пирушку.

Двор царской усадьбы был ярко освещен факелами, пылавшими всюду. На пиршество пригласили всю столичную знать, всех мало-мальски значимых горожан, а также наиболее уважаемых иноземных торговцев. Обводя взглядом толпу, валом валившую ко входу в царский чертог, Катон чувствовал себя просто нищим. Они с Макроном облачились в самые лучшие свои туники, чистые и опрятные, но уже выцветшие и потому казавшиеся совсем блеклыми на фоне ярких кельтских нарядов или тонких переливчатых тканей, пышными волнами ниспадающих с купцов и их жен. Единственными предметами роскоши в воинском гардеробе Макрона были скромный браслет, который он носил на запястье, и золотое тяжелое ожерелье, облегавшее шею. Эту вещицу явно сработали великолепные мастера, да и как могло быть иначе, если некогда ею владел сам Тогодумн, брат Каратака и прославленный вождь. Он тоже вел непримиримую войну с римлянами, вовлекая в борьбу британские племена, но был убит в поединке Макроном. Столь замечательный, честно доставшийся центуриону трофей вкупе с наградами на ремнях привлекал к нему многие восхищенные взгляды. Катону же, имевшему куда менее скромный набор наградных знаков, оставалось утешать себя тем, что внутренние достоинства человека куда важнее того, что он может на себя нацепить.

– Ночка нас ждет еще та, – пробормотал Макрон. – Похоже, сюда собралась половина населения Каллевы.

– Причем состоятельная его половина.

– Ага, и мы, воинская голь-шмоль, – подмигнул другу Макрон. – Не переживай, парень, я еще не встречал центуриона, которому выигранная кампания не принесла бы прибытка. В конце концов, для того Рим и воюет, чтобы легионеры могли порадоваться добыче.

– Ага, потому что иначе они начинают задумываться о политике.

– Тебе лучше знать. Но лично мне на политику наплевать. Эта хрень для аристократов, а не простых пехотинцев, как я. Все, что мне нужно, – это скопить за службу побольше добра, чтобы, выйдя в отставку, поселиться в какой-нибудь славной усадебке, лучше в Кампанье, и беспробудно там пьянствовать до конца своей жизни.

– Тогда желаю тебе достичь своей цели.

– Благодарю. И очень надеюсь, что сегодня смогу маленько попрактиковаться.

У входа в чертог друзей встретил Тинкоммий, одетый уже не как римский солдат, а как знатный атребат и облаченный в узорчатую яркую тунику. Он приветственно улыбнулся и жестом пригласил римлян войти.

– Выпьешь с нами? – спросил Макрон.

– Может, чуть позже, командир. Сейчас я на дежурстве.

– Что? Тебе не дают возможности отпраздновать нашу победу?

– Все в порядке, – рассмеялся Тинкоммий. – Я здесь пробуду недолго. Когда все соберутся, меня тут же сменят. А теперь, прошу прощения, но, боюсь, мне придется вас обыскать. На царский пир запрещено являться с оружием.

– Обыскать нас?

– Как и всех, командир. Еще раз прошу прощения, но Кадминий на этот счет очень строг.

– Кадминий? – поднял бровь Катон. – А кто он такой? Мне это имечко не знакомо.

– Это новый начальник царской охраны. Верика назначил его, пока мы были в походе.

– А что случилось с прежним начальником?

– Умер. Несчастный случай. Напился, свалился с лошади и сломал шею.

– Трагично, – пробормотал Катон.

– Да, пожалуй, что так. А теперь, командиры, если позволите…

Тинкоммий быстро обыскал обоих центурионов и почтительно отступил в сторону, пропуская их в большой зал. Легкая прохлада, царившая на дворе, тут же сменилась влажным теплом обогреваемого и заполненного людьми помещения. Колеблющийся оранжевый свет расставленных по углам жаровен отбрасывал на стены причудливые тени, отчего создавалось впечатление, будто все гости хаотически движутся в каком-то медленном фантастическом танце. Центр зала с трех сторон обегали длинные деревянные столы со скамьями. Верика обособленно восседал перед ними на массивном деревянном троне, покрытом искусной резьбой. Рядом с царем тоже тлела жаровенка, а по обе стороны от него стояли вооруженные телохранители, настороженно озирающие толпу.

– Наш старина Верика, похоже, мало кому доверяет.

Макрону пришлось повысить голос, чтобы перекрыть людской гомон и смех.

– Не могу винить его за это, – отозвался Катон. – Он стар, многое повидал и, думаю, хочет спокойно умереть в своей постели.

Макрон его уже не слушал, вертя во все стороны головой.

– Вот дерьмо!

– Что такое?

– Опять у них ничего нет, кроме дрянного пива. Хреновы обормоты!

Катон вдруг почувствовал, что кто-то стоит за ним сзади, и быстро обернулся. Огромный воин со струящимися по плечам волосами и широким лицом с любопытством рассматривал римских центурионов. В его прищуренных глазах отражались пляшущие огни.

– Чего тебе, парень?

– Вы римляне? – прогудел гигант по-латыни, с сильным акцентом, но вполне внятно. – Римляне, которые вели войско царя?