Орел нападает. Орел и Волки

Тот, уже мертвый, сидел на козлах, привалившись к передней стенке фургона, являвшей собой накрепко зашнурованный кожаный полог. Из горла, рассеченного длинным кельтским мечом Празутага, потоком лилась кровь. Сам икен, спрыгнув с лошади и вынув кинжал, возился со шнуровкой заднего полога. Внутри послышались приглушенные детские возгласы. Наконец завязки распались, клапаны разошлись, и Празутаг просунул голову в щель, вызвав взрыв дикого визга.

– Все в порядке! – крикнула по-латыни подбежавшая Боадика, устремляясь к возку.

Празутага девушка обругала на родном языке и оттолкнула в сторону.

– Все хорошо! Мы пришли вам на выручку. Катон, сюда! Скорее! Им нужно увидеть кого-то из римлян.

Снова нырнув головой в темноту, Боадика, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, сказала:

– С нами два римских командира. Вам ничто не грозит.

Катон через ее плечо заглянул в темное нутро повозки. Там, сгорбившись, сидела женщина, прижимавшая к себе двоих детей – маленького мальчика и девочку чуть постарше. Глазенки у малышей были расширены, а некогда дорогая одежда их, как и платье матери, превратилась в лохмотья. Сейчас все трое мало чем отличались от жалких и перепуганных уличных побирушек.

– Матрона Помпония, – заговорил Катон, пытаясь подбавить уверенности в свой тон, – я оптион Второго легиона. Твой супруг послал нас найти тебя. А вот мой центурион.

Юноша отступил в сторону, освобождая место для подошедшего к фургону Макрона. Центурион жестом велел Празутагу следить за дорогой, ведущей к Мэй-Дуну.

– Значит, все тут? – обрадованно воскликнул он, оглядывая римлянку и детишек. – Отлично. В таком случае поспешим прочь. Пока эти подонки не возвратились.

– Я не могу, – сказала Помпония, приподнимая потрепанный край плаща и показывая железный браслет, охватывавший над босой грязной стопой ее ногу. Цепь, скрепленная с ним, была приклепана другим концом ко дну повозки.

– А дети?

Помпония покачала головой.

– Ладно. Ребятишки, выбирайтесь-ка из телеги, а я попытаюсь освободить вашу маму.

– Дети, делайте, что вам говорят, – велела Помпония. – Эти люди явились сюда, чтобы помочь нам вернуться к отцу.

Девочка с опаской засеменила по грязным доскам к выходу из фургона и соскользнула на землю – в объятия Боадики. Мальчик, напротив, уткнулся лицом в щеку матери и ухватился ручонками за ее плащ. Макрон нахмурился:

– Послушай, парень. У нас нет времени на всю эту чепуху. Нам надо убираться отсюда.

– Так ничего хорошего не добьешься, – пробормотала Боадика. – Мальчик слишком напуган.

Одной рукой прижимая к себе девочку, она протянула другую к малышу, и тот, с большой неохотой, противясь, позволил извлечь себя из возка, после чего, боязливо поглядывая на мужчин, вцепился девушке в ногу.

Центурион запрыгнул в повозку и внимательно осмотрел цепь в месте крепления ее к браслету.

– Вот дерьмо! Тут нет замка, вместо него забит штырь.

Чтобы удалить надежно засевший в отверстиях металлический палец требовался специальный инструмент, которого, разумеется, в наличии не имелось. Единственное, чем располагал Макрон, – это мечом, и он с предельной внимательностью подсунул его острие под головку штыря. Помпония, с тревогой следившая за действиями освободителя, невольно вздрогнула.

– Госпожа, сиди смирно, не дергайся.

– Я попробую. Но будь осторожен, центурион.

Макрон кивнул и поддел головку. Штырь сидел крепко, и центурион налег на свой меч. Мускулы на его руках вздулись.

Через миг клинок, соскользнув, вонзился в дно повозки, едва не задев ногу пленницы.

– Прошу прощения, госпожа. Придется попробовать снова.

– Пожалуйста, побыстрее!

Тут послышался крик Празутага, и Катон вскинул глаза. Икен подбежал к повозке со стороны речки и что-то сказал Боадике.

Та кивнула.

– Он говорит, к нам едут. Четверо. На конях.

– Далеко они? – спросила Катон.

– За рекой. Но уже направляются к мосту.

– Если так, времени у нас маловато.

– Я постараюсь управиться поскорей, – пообещал Макрон, в очередной раз пытаясь подцепить штырь мечом. – Ага! Кажется, что-то выходит.

Катон поспешил к козлам повозки, выровнял на них тело пожилого возницы, установив между ног его кнут, после чего знаком велел Празутагу убрать куда-нибудь молодого друида. Великан без труда вскинул труп себе на плечо, обежал повозку и с размаху зашвырнул тело в заросли.

– Уберите с дороги коней! Где лошадь Боадики?

– Ей конец, – откликнулась девушка. – Она сломала хребет. Пришлось ее бросить.

– У нас только три лошади…

Катона пробило холодом.

– Три лошади, а нас семеро. По двое на коне мы бы ехать смогли, но по трое?

– Мы должны попытаться, – заявила решительно Боадика, успокаивающе поглаживая детишек. – Не бойтесь, никто здесь не останется. Как там твоя цепь, Макрон? Подается?

– Как бы не так! Головка слишком мала, ее запросто не подцепишь, – ответил центурион, соскакивая с повозки. – Погоди чуток, госпожа. Я только отыщу камешек и…

Он осекся и бросил взгляд за реку. Там в угасающем свете дня к узкому деревянному мосту неторопливо спускались четыре темные фигуры.