Орел и Ворон

— Ты совсем не бережешь мое сердце, Себастьян!

— Птичка моя, ты бы волновалась, даже если бы я отъехал в другой район!

Она махнула рукой и залпом осушила бокал.

— Сегодня празднуем, фон Ронин! А завтра будет завтра…

Кожа возлюбленной вдруг стала прозрачной — и силуэт её вновь начал таять прямо на глазах…

Нет, нет, нет!!!

Я бросился к Виктории, но руки схватили лишь воздух.

А потом я открыл глаза.

— Ты смотри, живой! — Лермон улыбался во всю ширину своего рта. Взгляд сразу зацепился за левую руку, висящую на перевязи.

— Как видишь, командир, мы оказались счастливее многих! — у сидящего рядом с моим заместителем финна во рту не хватает зубов и замотана шея. Ещё не успев окончательно прийти в себя, я вялым, неожиданно писклявым голосом спросил:

— Что произошло?!

— Ты вообще ничего не помнишь? — удивился горец.

— Обрывками…

Тапани невесело усмехнулся.

— Штурм не удался.

А следом за ним продолжил Лермонт.

— Но в этот раз потрепали только нас. На других направлениях солдаты успели отступить.

Я со стоном отвернулся от друзей.

— Сколько? Сколько осталось в живых? — я не хотел слышать ответ, но обязан был это знать.

— Двадцать три рейтара. — шотландец помрачнел и финн ободряюще хлопнул Джока по плечу.

— Включая нас.

Боже мой! Практически весь эскадрон под нож!

В голове словно молоты забухали, и от резко набравшей обороты боли да чёрной тоски захотелось взвыть.

— Где мы? — я попытался подняться, но сразу сделать этого не удалось.

— Перешли за Волгу. Приказ Делагарди… — Тапани тяжело вздохнул.

Я снова попытался встать — и вновь бесполезно. Руки словно привязаны… А одновременно с тем пришли и последние воспоминания.

В том числе о падении со стены…

Я упал! Спина сломана! Я не смогу ходить!

— Я упал со стены. Спина сломана?

Леромонт сплюнул:

— Да ты в своем уме, командир?! Тебя оглушили, я едва успел прикрыть тебя, чтобы не добили! А когда стало совсем жарко, спустил тебя по лестнице, привязав к себе… Так и выбрались.

— Я двигаться ты не можешь потому, что мы тебя привязали! Слишком уж в бреду руками размахивал! А вот отвязать уже забыли… — лапландец виновато пожал плечами, после чего достал нож и принялся сноровисто срезать с предплечий веревки, действительно обвившие мои руки.

Я облегченно выдохнул…

Спокойно полежав некоторое время, пока сержант режет путы, после я несколько озадаченно спросил:

— А почему мы ушли от Твери?

— Так говорю же тебе, приказ. Теперь, как ты и хотел, мы собираемся отправиться на соединение со Скопиным-Шуйским. Зомме все же убедил Якоба… Правда последний, как я думаю, согласился из-за нехватки денег. «Обещанная» плата так и не была доставлена, наемники взбунтовались — генерал, увы, подорвал доверие к себе. Собственно, корпус сейчас находится на грани открытого бунта, и пехота с остатками кавалерии в любой моменту могут разойтись по окрестностям, «добывать» свою плату.

Джок аж побледнел, пока говорил об этом.

— Да, рейтары быстро нашли общий язык с ландскнехтами в этом вопросе… А нам теперь вмешиваться не с руки, командир. Пусть делают что хотят и как хотят.

Финн смотрится без зубов крайне необычно…

Тапани прав — вмешиваться действительно не с руки… Ибо теперь я ротмистр без эскадрона, и за моей спиной нет достаточного числа всадников, готовых как и прежде, в огонь и воду вслед за мной… Подумать только: двадцать рейтар и три уцелевших командира из ста двадцать душ! Всего шестая часть моих солдат уцелела!

Думать об этом просто невыносимо… Стараясь отвлечься от тяжких мыслей, я задал очередной волнующий меня вопрос:

— А сколько я без сознания?

— Да уж больше суток… Крепко тебя приложили на стене! А, по совести сказать, сорвался с тобой лестницы — но сумел упасть на живот. Правда руку вывихнул…

Лермонт демонстративно скосил глаза на перевязь — и мою душу заполнила волна горячей благодарности:

— Друг мой, я тебе жизнью обязан!

Шотландец неожиданно для всех засмущался:

— Да о чем ты, Себастьян… В конце концов, ты ведь в бою меня также прикрыл — и до того прикрывал не раз… К чему эти счеты?

Тапани, каким-то чудом переживший двойной залп картечи и где-то потерявший зубы, щербато улыбнулся — а я, благодарно кивнув друзьям, вновь попытался встать… В этот раз подъем дался на удивление легко, а беглый осмотр подтвердил — кроме раскалывавшейся головы никаких неудобств не наблюдается, тело мое совершенно цело.

— Может, тебе еще полежать, Себастьян? — глаза Лермонта смотрят обеспокоено, видимо, выгляжу я все же не очень.

— Уже отлежался…

Я отрицательно махнул головой и одновременно с тем жестом попросил воды, указав на флягу.

Живительная, пусть и чересчур теплая, отдающая древесным привкусом влага прокатилась по горлу. Стало заметно легче…

Вдруг за пологом шатра послышалась громкая солдатская ругань, следом раздались крики наемников, за считанные мгновения ставшие просто оглушительными и доносящимися со всех сторон. Негодующих голосов очень много — и судя по тому, что друзья успели до меня донести, бунт, способный вспыхнуть в любую минуту и под любым предлогом, как раз сейчас и вспыхнул!