Орёлъ i соколъ

Она уже поняла, что это хозяин их дома. Ее хозяин. Потому что она сама тоже являлась частью дома, его пусть почетной, пусть сказочно содержавшейся, но все-же рабыней. Несвободной пленницей без прав, без паспорта, без личной воли и судьбы.

Помолчали.

Кате стало неловко от этой паузы и она не нашла ничего лучшего, как сказать, – а вы очень хорошо говорите по русски, без акцента.

– А я русский, – сказал человек с бородой.

– А как вас зовут? – с детским простодушием спросила Катя.

– Раньше звали Володей, – ответил человек с бородой.

– А теперь вас зовут Ходжахмет? – спросила Катя.

Ей было неловко от того, что она лежала при незнакомом ей чужом ей человеке.

– Да, меня теперь так зовут, – кивнул человек с бородой.

Снова возникла пауза.

Теперь, наверное, неловко стало человеку с бородой, потому что он первым нарушил молчание.

– Но мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Володей, а не Ходжахмет.

Катя еще больше смутилась,

– Но как же так можно? Ведь вы. Ведь вы…

– Вы хотите сказать, что я переменил веру и не могу называть себя по прежнему имени? – помог он Кате – Ну да, – не уверенно ответила Катя, опасаясь, что обидела своего хозяина.

– Уверяю вас, для меня это теперь не имеет никакого значения, – сказал человек с бородой.

– Что не имеет? – переспросила Катя.

– Вера, – просто ответил человек с бородой.

– А что имеет? – уточнила катя скорее машинально, чем из истинного интереса.

– Вы, – ответил человек с бородой.

– Я? – переспросила Катя.

– Да, вы, – утвердительно кивнул человек с бородой, – вы и мой сын.

– Ваш сын? – переспросила Катя и сердце ее сжалось холодным обручем пронзившего ее страха. Она вдруг почувствовала близость смертельно-опасного подвоха в этом их разговоре, близость момента страшной истины.

– Наш сын, – уточнил человек с бородой, – ваш и мой сын, которого вам сейчас принесут кормить…

Ей и правда должны были теперь принести ее Сан Саныча.

Её Сашеньку, ее роднулечку маленького.

– Он не ваш, – сказала Катя испуганно.

И ее испуг был в ней был даже больше, чем от того, если б этот человек с бородой просто назвал бы ее своей рабыней, а ее сыночка своим рабом…

Нет, этот человек с бородой говорил совсем не то, он заявлял на них с Сашечкой совсем иные права, не как на раба и на рабыню…

– Он не ваш сын, – повторила Катя, – у него есть отец, его отец это мой муж и вы не можете быть его отцом.

– Я все могу, – с улыбкой сказал человек с бородой, – но не расстраивайтесь, я не буду торопить время, вы должны ко мне привыкнуть, – поспешил успокоить Катю человек с бородой, – вы не должны расстраиваться, нетто у вас пропадет молоко и наш с вами сын будет голодненьким.

Он поднялся со стула и вышел так же тихо, как и вошел.

– Но почему? – прошептала Катя, – но почему он выбрал меня? Почему нас с Сашенькой? ….

– Почему он выбрал именно Катю?

Катю он выбрал потому что однажды он попросил Пакистанца разузнать там…

Ну, в общем, разузнать там в Божьем хранилище знаний не только про методы современной войны, ради чего они все это дело с Пакистанцем и затевали, но и про личное. Это когда Пакистанец сказал, что одному "чистому" удалось соединиться с Банком Судеб.

И тогда Ходжахмет попросил – разузнайте про меня. Будет ли у меня семья, будут ли дети?

И тогда, Пакистанец ему и выложил про Катю – про чужую жену, про жену офицера ГРУ – Саши Мельникова и про ее ребеночка, что этот ребенок и станет частью Ходжахметовой судьбы.

Вот почему он выбрал Катю. …

2.

Лёха Старцев никогда не примерял на себя роли "карьерного примака". Карьерного не от слова карьер, где добывают полезные ископаемые, а от слова КАРЬЕРА – то биш "карьерный примак" в понимании Лёхи Старцева – это был такой особый вид хитрого живчика, который решал вопрос своего быстрого служебного роста простым и старым, но в понимании Старцева – постыдным способом – женившись на генеральской дочке.

Собственно ничего, вроде бы противозаконного – в таком понимании карьерно-служебного лифта не было. Каждый офицер, каждый курсант – имел законное право ухаживать, женихаться, целоваться-миловаться и потом жениться с кем угодно и на ком угодно – хоть на дочке бедного учителя, хоть на дочке маршала Советского Союза. Но оженившись на дочке бедного учителя – курсант потом должен был добиваться повышений по службе ползая на брюхе по всем дальним полигонам страны. А вот будь он похитрей, да женись он на дочке маршала – и служба как по маслу покатится – со свистом внеочередных представлений к новым воинским званиям – вплоть до полковника – устанешь звездочки обмывать! Да и служить в дальних гарнизонах вряд ли придется. Разве захочет любящий папаша надолго с дочкой расставаться? Папаша-маршал лучше пристроит зятя-литёху прямо в министерство – в Москве, чтобы дочка никуда из столицы не уезжала… А от зятя-литёхи для того, чтобы каждые два года аккуратно получать новые звания и повышения по должностям, потребуется не ползание брюхом по заснеженным полигонам где-нибудь на Камчатке, а добросовестное исполнение супружеских обязанностей – то есть – ползание брюхом по простыням…

Это в понятии Лехи Старцева и было – карьерным примачеством.