Орден Скорпионов

Мне нужно, чтобы кровь Гартокса исцелила меня, и в то же время я ужасно хочу выпустить ее из своих вен. Я вытираю рот нижней частью туники стражника, и стараюсь не думать о крови, что я стираю с лица.

Я смотрю на мертвое тело Гартокса и замечаю следы острых зубов на его горле: мне нужно их как-то спрятать. Вероятность того, что я выживу после этой ночи, крайне мала, но я знаю – когда мне наконец перережут горло, нужно унести свои секреты в могилу. Так будет правильно. Эти ублюдки забрали у меня достаточно за все эти годы – больше они ничего не получат.

Я думала, что мне будет сложно поднять кинжалы с пола – но нет, я хватаю их один за другим втыкаю в шею Гартокса. Маленькие лезвия стирают следы клыков, и я снова могу прислониться к стене. Я тяжело дышу и не знаю, что делать дальше.

Мне стоит оставить тело Сеннет здесь? Или убраться отсюда и отправиться на охоту за Тиллео и его прихвостнями? Или мне лучше остаться здесь, сидеть у стены, подавленной, усталой, злой и шокированной? Расстроенной тем кошмаром, которым обернулась эта отвратительная, поганая жизнь?

Прежде чем я успеваю принять какое-то решение, три высоких, мускулистых призрака-«скелета» выходят из тени в углу и застывают, осматривая комнату. Пронзительные черные взгляды оглядывают разводы и брызги крови, сломанную мебель, сколы на каменных стенах, а затем, наконец, тела на полу и меня.

– Охренеть, – шепчет один из них чуть ли не с благоговением.

«Скелет» приседает передо мной, оглядывает меня с удивлением и беспокойством, его теплые ладони обнимают мое лицо.

Его прикосновение успокаивает меня, да так, что грозит разорвать меня на части и оставить слабой и уязвимой. Но я не могу заставить себя вырвать лицо из его хватки или отвести глаза от его испытующего взгляда. Мне хочется отстраниться и не отвечать на вопросы, которые, как я вижу, уже поднимаются в ониксовой бездне его взгляда, но я не могу не думать о том, каково это – снять свою броню?

Большим пальцем он поглаживает мою щеку, и я жду вопросов, на которые отвечу ложью. Именно так и нужно поступать, когда кто-то спрашивает, все ли у тебя в порядке, потому что ответить «я в порядке» попросту невозможно.

Но Скорпиус ничего не говорит. Я не могу сказать, откуда мне известно, что это именно он, если все трое выглядят одинаково. Но я знаю, что это он.

– Гартокс мертв. Полностью и абсолютно – он труп, – объявляет Череп. Он склонился над телами – проверил пульс «медведя» и теперь вытирал кровь о черные брюки. – Рабыня тоже, – продолжает он, жестом указывая на другое тело.

– Сеннет, – говорю я и удивляюсь, насколько ровно и спокойно звучит мой голос.

Я ждала, что он будет звучать так же, как я чувствовала себя – истерзанно и израненно, но он звучит не так, и я даже волнуюсь, хоть это и глупо.

Я убивала и раньше. Я видела, как убивают. Так почему же мое спокойствие так меня беспокоит? Потому что это начало моего конца, или, может быть, это значит, что я наконец-то приняла себя, как есть, и теперь готова умереть?

– Ее звали Сеннет, – повторяю я, и Череп кивает.

Наши глаза встречаются, и его темный взгляд тут же смягчается.

– Нам нужно замести следы? – Кость пинает ножку кресла, валяющуюся у его ног. Затем критически осматривает комнату и признает: – Хотя все выглядит гораздо лучше, чем я думал. Похоже, будто Гартокс напал на двух рабынь клинка, а они взяли и прикончили его.

Череп кивает и встает. Он медленно осматривает все вокруг: наверное, так он может убедиться, что не упустил ни единой детали или мелочи, которая может опровергнуть историю, которую только что сочинил Кость.

– Нигде больше не поранилась? – мягко спрашивает Скорпиус, опускает руку и оттягивает край туники на плече.

Ткань отлипает от ран с липким чавканьем, но кровотечение уже замедлилось. Значит, пара часов под светом луны – и я буду в порядке.

– Нет, – отвечаю я, но взгляд Скорпиуса все равно скользит вниз по моему телу, словно, прежде чем верить мне на слово, ему нужно самому убедиться, что со мной все хорошо.

Я бы обиделась на это, но, по правде говоря, я бы сказала ему «нет», даже если бы была на грани смерти.

Скорпиус тянется вниз и быстро проводит пальцем по моему бедру, обтянутому кожей. Он подносит пальцы, перепачканные кровью, к своему лицу – и от злости, мелькнувшей в его взгляде, волоски на моих руках встают дыбом, а дыхание сбивается.

– Это не моя кровь, – поспешно говорю я и не понимаю, почему мне вдруг стало важно успокоить его или утешить – как не понимаю и то, почему в его глазах столько ярости.

Я даже не знаю, почему я вообще его волную. Однако он смотрит на меня серьезно и напряженно, будто пытается проникнуть мне в душу и найти там какую-то истину. И я не могу отрицать, что, как бы глупо это ни звучало, я для него важна.

– Это не моя кровь, – шепчу я снова, мягко, успокаивающе, но его челюсти все равно сжимаются, и напряжение в комнате нарастает.