Орден Скорпионов

А затем усаживаюсь напротив кресла, которое он специально разработал для этой комнаты. Оно привинчено к каменному полу и может принимать множество различных положений – и все это с помощью рычагов, расположенных сзади. Это значительно облегчает работу – можно переходить от одного сеанса пыток к другому без необходимости развязывать пленника. Ведь так случайно можно дать тому возможность напасть или сбежать, пока его снова привязывают.

Верус сидит в своем пыточном кресле, как будто мы – цивилизованные фейри, собравшиеся поболтать и, возможно, выпить чаю.

– Его волосы? – спрашивает Курио, и я киваю, распутывая нити вопросов, которые мы обсуждали в прошлый раз с нашим пленником.

Первые два дня мы провели, погрузившись в дело об убийстве лорда Дэрала.

Все прошло примерно так, как я и ожидал. Мы не узнали почти ничего, кроме того, что произошедшее было своего рода уроком. Усвоил ли лорд Дэрал этот урок или он предназначался кому-то другому, мы до сих пор не знаем, но это, очевидно, натолкнуло Веруса на определенные мысли. Ему кажется, что он знает, чего мы хотим от него. Он считает, что наша цель – узнать, как можно больше о той бойне. И о ней он молчит – насколько это возможно, поэтому мы изменили нашу тактику, чтобы ему казалось, будто он нас перехитрил и при этом смог спасти себя от боли – опять же, насколько это возможно. Со стороны кажется, что мы пытаемся уговорить его, а не сломать. И что мы не хотим убивать его – ведь нам нужно получить информацию, в которой мы отчаянно нуждаемся.

Верус считает, что сейчас мы сосредоточились на том, чтобы заставить его говорить в целом. Иначе зачем бы мы задавали бессмысленные вопросы о его любимой еде, о том, почему он так выглядит, какое время года ему больше всего нравится, чем он занимался в детстве?

Это выбивает его из колеи. Мы иногда задаем ему вопросы о массовом убийстве, чтобы он продолжал думать о том, что, как ему кажется, нам нужно, и не начал догадываться, что на самом деле нам интересны все мелкие детали его жизни.

Он бросает нам крошку-другую информации, думая, что так сможет увести нас в сторону. Он лжет, я уверен, но многое можно сложить из самых простых и невинных неправд.

– Твой цвет волос… Он передается по материнской или по отцовской линии? Это какой-то недуг? – небрежно спрашиваю я, опираясь лодыжкой на колено, и откидываюсь на спинку стула, как будто устраиваюсь поудобнее, готовясь к долгому допросу. – Может быть, твои светлые глаза хуже видят ночью – или днем?

Верус не отвечает.

– Кто-нибудь когда-нибудь называл тебя «благословленным луной»? – спрашиваю я, и этот вопрос вызывает в нем отклик.

Верус смотрит на меня так, будто ему надоели мои вопросы, но мы оба знаем, что дело не в этом. Его удивило, что я использовал этот термин. Своей реакцией он ответил на мой вопрос, затем понял свою ошибку и теперь пытается зарыть правду в гневе и разочаровании.

Я изучаю свои ногти, осматривая их так, как будто не смакую каждую откровенную деталь, которую он только что выдал, и еще раз пытаюсь вспомнить, где я слышал это название.

Я вспомнил его, когда мы встретили Осет на Торгах, – что-то в уникальном цвете ее волос навело меня на эту мысль. Я знаю, что где-то читал об этом, но я перерыл всю библиотеку, но так ничего и не нашел.

Я догадывался, что Верусу термин «благословленная луной» покажется знакомым, и оказался прав. И оттого этот неуловимый фолиант, содержащий это название, бесит меня еще больше – потому что я не могу вспомнить, где он может быть.

– Во сколько ты обычно встаешь? – спрашиваю я, и Верус вновь надевает маску, ясно говорящую: «Да пошел ты».

Курио с тихим стуком устанавливает на столе поодаль маленький инкубатор. Верус старается не поворачивать голову в его сторону, но его глаза быстро скользят по устройству, затем он так же быстро отводит взгляд в сторону.

Он знает, что сейчас произойдет. Его дыхание учащается, в его движениях появляется намек на панику. Но Верус все же берет себя в руки, дыхание вновь превращается в равномерные выдохи и вдохи, которые наш пленник изо всех сил старается поддерживать.

Я вытаскиваю кинжал из ножен на лодыжке. Это тот самый ножичек, который Осет стащила у меня в ту первую ночь, и я раздумываю, не подарить ли его ей – или оставить себе и хранить как важную награду, которой он и стал для меня.

Не спеша я ловко прокручиваю его меж пальцев – выглядит так, будто он не способен выскользнуть в любой момент и лишить меня одного из них. Это можно расценить как тактику запугивания, но на самом деле мне просто скучно. У нас большие планы на сегодня, но Риалл приготовил слишком много блюд на завтрак – Осет, вероятно, не сможет оторваться чересчур скоро.

Риалл знает, что ей нужно научиться держать себя в руках, но это противоречит его новому инстинкту, которым он обзавелся вместе с Кровными узами, – ему необходимо ее накормить. А Осет не может оставить на тарелке ни крошки.