Орден Скорпионов

Мне кажется, что я таю и проваливаюсь внутрь себя, я задыхаюсь – вот-вот до меня донесется запах обугленной кожи, но, как ни странно, его нет. Агония и адово пекло должны превратить меня в кучку пепла в кресле, но все же я здесь и чувствую бархатную обивку под собой. Болит все и везде, мне кажется, что я становлюсь еще более чувствительной ко всем раздражителям кругом. Голоса, что пытаются говорить со мной, слишком громкие, я теряюсь от боли и внезапно нахлынувших эмоций. Новый укол в руку ощущается, как ведро ледяной воды, и дрожь пробирает меня до костей.

Огонь и лед борются за право обладать моей душой. У меня нет выбора – я могу лишь извиваться, ожидая, кто же победит и станет моим хозяином. Я бьюсь в агонии и безмолвно умоляю прекратить все это. Я никогда не чувствовала ничего подобного и надеюсь, что никогда больше не испытаю подобного. Клятвы и обещания льются из моего сознания в попытке договориться с болью, но в следующую минуту она становится такой всеохватывающей, что я едва могу соображать. Я дошла до грани: того, что я могу вынести, кто я есть, что я могу пережить. И как раз когда я думаю, что сейчас я брошусь вниз и отдамся тьме, на которую я так долго не обращала внимания, что-то тянет меня назад.

Сквозь огненное пламя и ледяной холод пробивается понимание, что я жива. Чужие руки крепко обхватывают меня, а хриплый голос нашептывает мне на ухо сладкие обещания. Я не могу понять, что мне говорят, но каким-то внутренним чутьем все же понимаю, что это успокаивает меня, и это все, что мне нужно, чтобы отвести меня от края и прекратить страдания.

Я подчиняюсь прикосновениям, голосу, власти силы, что держит меня здесь. Она бьется за меня, потому что я слишком слаба, и я отчаянно цепляюсь за это спасительное ощущение.

Меня пытали и били, насиловали и травили, бросили и лишили меня меня, моей сущности, сколько я себя помню, мне приходилось выживать в одиночку. Но сейчас, когда я пытаюсь всплыть на поверхность страданий, я чувствую их.

Их руки ласкают мои руки и ноги, пальцы перебирают волосы, губы касаются уха, спокойные голоса и заверения касаются моей кожи. Их сила бьется во мне, проходит по мне, словно рябь по воде, – «скорпионы» пытаются вырвать меня из лап боли.

Я выныриваю на поверхность, задыхаясь, Курио вытирает пот у меня со лба.

– Ну-ну, Лунный Лучик, – говорит он, его низкий голос стекает по мне, как теплый мед.

Курио проводит прохладной мокрой тряпицей по моей шее, его пальцы ласкают мою щеку. Я сдерживаю стон от того, как это приятно, моя кожа, кажется, все еще слишком чувствительна, хотя боль начинает ослабевать – теперь это лишь слабый отголосок того, что было. Чьи-то ладони скользят по моим бедрам вверх – это Риалл присел передо мной. Он хмурится, но взгляд мягкий и внимательный. Тарек легко ведет пальцами по моей щеке и вниз по линии челюсти.

– Вот и все, – уверяет Риалл, рассеянно водя грубыми мозолистыми ладонями по моим бедрам.

Но он ошибается. В этот момент я абсолютно точно понимаю: ничего не закончилось. Все только начинается.

36

Пара крепких, мускулистых, обтянутых кожей бедер упирается в мои с внешней стороны. К спине прижимается чья-то твердая грудь, и я внезапно понимаю, что сижу уже не в кресле, а на Тареке. Одна его рука обхватывает мою талию, а другая обнимает грудь, пальцы нежно скользят по моему лицу. Риалл сидит передо мной, лениво, томно поглаживает мои бедра вверх и вниз, но мне кажется, что его руки… повсюду. Курио блаженно водит мокрой прохладной тканью по моему телу, касается каждого сантиметра открытой кожи – работы у него много: мое полотенце поднялось на бедрах так, что почти оголило промежность, сверху оно тоже сползло и грозит упасть совсем. Уверена, рука Тарека – единственное, что удерживает его от падения.

Мое дыхание учащается, и я не знаю: это потому, что я только отхожу от боли, или виновата их близость.

– Все хорошо, мы с тобой, – урчит Тарек, изгиб его челюсти дразняще касается моего уха.

Меня пробирает дрожь, но, к счастью, это можно списать на антитоксин, проникающий в мой организм. Я не знаю, что сказать, и хочу ли я вообще что-то говорить. Я жду, что сейчас запаникую, и паника эта скажет, что пора бежать, но я спокойна.

Я обдумываю причины, по которым нам не следует переходить границы, хоть мы и балансируем на краю этой пропасти. Я не знаю этих фейри – да я даже о себе всего не знаю. Они раздражающе властны, загадочны – и чересчур любят доминировать. Каждый из них развратен – впрочем, как и я, так что я не знаю, могу ли в полной мере осуждать их за это. Они оставили меня в ту ночь, просто ушли, предоставив мне бороться с чудовищами в одиночку.

Но теперь они здесь.