Орден Скорпионов

– Я люблю запах свежей крови. Люблю смотреть в чьи-то глаза, когда твоя жертва понимает, что ты – последнее, что они когда-либо увидят. – Риалл закрывает глаза, словно смакуя эту мысль. – Тишина после последнего вздоха. Последняя мольба из уст, которые никогда не просили о пощаде. Я люблю все это, – признается он без тени раскаяния, он выглядит довольно воодушевленным. – Нравится планировать охоту с братьями, чувствовать, как лезвие проникает сквозь кожу и мышцы, чтобы найти ту сладкую точку, которая закончит чью-то жизнь, – он делает паузу и смотрит на меня. В его взгляде плещется жидкое пламя. – Это вторая моя самая любимая вещь в мире.

Я попалась в сети его слов, его притягательный взгляд поймал меня на крючок. Риалл медленно ласкает мою икру, и нетрудно догадаться, что у него на первом месте в списке любимых занятий.

Его мозолистая ладонь скользит по внутренней стороне моего бедра, и мне требуется собрать всю силу воли, что не раздвинуть ноги, поощряя его. Я должна держаться, но думаю, что руки Риалла на моем теле могут стать моей новой самой любимой вещью на свете.

Однако, вместо того, чтобы позволить своим низменным потребностям столкнуть меня с обрыва, я заставляю себя отстраниться от Риалла.

Рука Риалла исчезает, он ничего не говорит, а я разворачиваю полотенца и осматриваю ступни. Проверяю еще раз работу «скорпиона», а потом вытягиваю ноги и окунаю их в лужу лунного света на дальнем конце стола. Вновь откидываюсь на спину и сцепляю руки за головой, устраиваюсь поудобнее и сразу же ощущаю приятное покалывание в ступнях – началось исцеление.

Риалл быстро пробегает по мне взглядом, поворачивается и идет к шкафу, достает из его глубин веник и полотенца. Я молча наблюдаю за тем, как он промокает мою кровь и сметает осколки с пола. Мышцы на его руках и спине сжимаются и разжимаются, и я стараюсь не дать себе потерять голову от его великолепия.

Мне вдруг захотелось посмотреть, как он тренируется. Или раздевается догола – но с единственной целью: позволить мне изучить каждый смертоносный, изысканный миллиметр его тела.

Я наблюдаю за Риаллом, а его слова обволакивают меня, успокаивают. Его признание в любви смерти проникает глубоко мне под кожу и присоединяется к моим собственным теплым чувствам, которые я питаю к убийству.

Я не слишком много задумывалась о том, что мне нравится и не нравится в целом, но я провела больше времени, чем готова признать, в мыслях о смерти.

Одно время я молила о ней. Учителя заперли меня в парной в Приюте, пытали день и ночь, чтобы я сломалась, поддалась и согласилась обучаться соблазнению, отдать всю себя Тиллео и подчиниться его желаниям.

Смерть отказывалась заключить меня в свои объятия, сколько бы раз я ни пыталась в них спрятаться. А я пыталась, снова и снова, пока мои мольбы, в конце концов, не иссякли, а голос не исчез, как лужа в пустыне.

Какое-то время я была очень зла, но со временем увидела в этом ценный подарок: если бы меня не подводили так близко к смерти, а потом бы не вырывали из ее рук, я бы, возможно, никогда не осознала ту красоту и силу, что заключены в последнем мгновении жизни. Побывав на пороге гибели, я не только стала сильнее – это заставило меня совершенно по-другому взглянуть на многие вещи. Я никогда не говорила об этом раньше, но та парная словно вспорола мне живот и так и оставила – нараспашку. Смерть пробралась ко мне внутрь, но вместо того, чтобы позволить ей забрать меня, я забрала ее себе.

– Мне нравится, когда до кого-то доходит, что он не может победить меня. Смотреть в их глаза в этот момент… великолепно, – тихо признаюсь я, и мое признание присоединяется к позвякиванию кусочков фарфора, сметаемых веником.

Риалл тихо одобрительно хмыкает, но не отрывает глаз от пола и своей задачи.

– Я чувствую себя могущественной, зная, что только мне решать, каким будет чей-то конец. Я могу сделать последние мгновения фейри полными страдания или спокойными – на свое усмотрение. И это волнует меня так, как, наверное, не должно, – признаюсь я и смотрю за спину Риалла на освещенное звездами окно над раковинами. – После первых убийств у меня не было кошмаров, как у остальных. Я чувствовала себя…

– Воодушевленной? – предполагает Риалл.

– Уверенной. – Я пожимаю плечами. – Я чувствовала себя сильной, неукротимой, как будто больше не имело значения, кто владеет мной, перед кем я должна отчитываться, потому что, в конце концов, жизнь была в моих руках. Я решала, что с ней делать, и никто не может отнять это у меня. Это было правильно.

Я опускаю взгляд на свои руки, поворачиваю их и прослеживаю очертания ладоней. Руки самые обычные, мозолистые, но женственные и на первый взгляд даже хрупкие. Но что я ими делала… что я могу ими сделать. Я должна быть в ужасе, и все же в глубине души я испытываю гордость и чувствую, что все так, как и должно быть.

– Так и должно быть, – говорит Риалл, ничуть не потрясенный моими откровениями. – Ты мощная, сильная и великолепная, Осет. И в этом нет ни черта плохого.