Орден неудачников

— Дерево туны приходило, — Тянь Жэнь провёл рукой по земле и выпрямился с кусочком коры в руках. — Вот понюхайте.

Бурая щепочка немного пахла перцем.

— Обронил кусочек самого себя, — сказала Ло Мэнсюэ. — Не жалко ему?

Она вспомнила тут же про злосчастного Цзинь Гана, который развалился на куски, — это было всё, что ей рассказал Сун Юньхао, не любивший подробности, — и растерялась, но Тянь Жэнь не казался огорчённым.

— Нестрашно, дух заберёт, если захочет. И вообще он привык: он и листья теряет каждую осень.

Он бросил кусочек коры за ограду и предложил неожиданно:

— А хотите потом на него поглядеть? Только издали. Но он всё равно ужасно интересный, потому что в своём совершенствовании сейчас на полпути.

***

Лес на вершине заканчивался неожиданно: за деревьями сразу распахивалось небо, прозрачное, серебристое, выметенное западным ветром от края до края, хотя окончательных пределов у него, конечно, не было.

У горы граница была — изумительно точно прочерченная, будто в древности её прорубил божественный меч. Обрыв резко уходил вниз, к реке. По другую сторону реки тоже тянулись невысокие горы, рыже-бурые от листвы, а в удивительном сиянии сегодняшнего дня — почти алые.

От простора и свежести кружилась голова.

Чжан Вэйдэ сидел на поваленном стволе, который Сун Юньхао прикатил из леса, и заворожённо глядел, как клинок рассекает серебристый воздух, — со стороны казалось, что небо.

— Трудная жизнь в этих краях, — Сун Юньхао замер, но Чжан Вэйдэ даже не сразу заметил — так неуловимы были движения. — Трудный день.

— Слишком много янской силы?

— И это тоже, — пробормотал Сун Юньхао. Он вытащил из-под ремня широкий платок и стал не торопясь вытирать шею.

— Это же хорошо.

— Хорошо, но непросто. — Сун Юньхао повёл голым плечом, хмурясь, будто был недоволен тренировкой, привычно закинул на него Гунпин тупой стороной вниз и встал у самого края. — Ты тоже вон как пьяный. Не вздумай ещё и вино пить.

— Древние завещали пить на двойную девятку.

— А ещё прятаться в горах от духов, как будто здесь нет духов. В древности много ерунды напридумывали. Щенкам хватит пирожных.

Чжан Вэйдэ не стал сознаваться, но сладости его, в общем-то, и без запретов интересовали сильнее.

— То есть я возьму ещё ореховых? — спросил он быстро, покосившись на Ло Мэнсюэ, — она сидела на другом конце ствола, в самом сухом и удобном месте.

— Хорошо бы вы вообще до ночи доели всю корзинку, — улыбнулась Ло Мэнсюэ.

Она сама ела осторожно и медленно, лодочкой подставив ладонь, чтобы не ронять крошки.

— Вино я уже распределила, — сообщила Биси, — не портите мои подсчёты. Мне кувшин, братцу Суну кувшин, а последний вам один на троих, раз сестрица говорит, что много пить не станет. Вино свежее, мутное ещё, но вроде неплохое.

Она привольно развалилась прямо на пожухлой траве, полукругом раскидав подол, и радостно барабанила пальцами по коленке. Её кувшин был уже наполовину пуст.

— Ишь, распределила она. — Сун Юньхао вытащил наконец из-под пояса рукава халата, накинул его снова — Биси неодобрительно цокнула языком, — и тоже сел, скрестив ноги, возле покрывала с тарелками.

Гунпин вместо ножен опять очутилась у него на плече. Сун Юньхао был спокоен и драться не собирался — не с Биси же? — просто им с дао обоим так было удобно. Так таскают на себе домашних кошек и птиц.

— Твои сласти лучше, чем во дворце небожителей, — сказал Чжан Вэйдэ. — Правда, никогда такого нежного теста не ел.

— Я очень рада, что тебе нравится, — ответила Ло Мэнсюэ с растерянной улыбкой.

Это было не слишком похоже на интересный разговор. И вообще на человеческий разговор.

Когда вчера вечером Чжан Вэйдэ осторожно заикнулся про праздник, ему никто не возразил, и он начал, всё больше воодушевляясь и упрямо не обращая внимания на тишину в ответ, говорить про горы и вино. Другого случая, может, и не представилось бы.

Все были сонные, как лягушки по осени, мало разговаривали и ничего не хотели решать. Чжан Вэйдэ боялся, что очень скоро они стряхнут оцепенение и просто разбредутся в разные стороны, поэтому нужно было растормошить их самому — в нужном направлении.

Но он несколько лет не разговаривал с четырьмя собеседниками одновременно. Возможно, никогда в жизни не разговаривал.

Биси, одна из всех, страшно обрадовалась, услышав про праздник, и теперь начала бы болтать, стоит лишь к ней обратиться. Но Ло Мэнсюэ повторяла только: «Ешьте побольше»; Тянь Жэнь перебирал, не глядя, ворох осенних цветов у себя на коленях; а Сун Юньхао то и дело замирал, точно прислушиваясь к самому себе. У него было странно помолодевшее, изумлённое лицо.

— А местные почему-то не ходят в горы праздновать, — проговорил Чжан Вэйдэ, надеясь, что воодушевление, которое он пытался изобразить, не похоже на жалобный писк. — Неужто думают, тут водится нечисть?

Биси весело оскалилась:

— Тут теперь завелась я.

— Здесь нет нечисти, — быстро проговорила Ло Мэнсюэ.

— А что там было в доме у крестьян? — Сун Юньхао тоже взял наконец печенье.

— Немножко тёмной ци. Я всё почистила.

— И ты правда не стала брать с них денег? Мукой, что ли, взяла?

— Мука моя... А откуда у нас покрывало?