Орден Люцифера

— Он наверняка так и сделает. Но после этого проснется в другом сне, потеряв память о сне ны­нешнем. И параметры нового сна будут определять­ся его личными страхами. Этот человек сам, без моей помощи создаст свой маленький персональ­ный ад. При этом он будет переходить из одного ада в другой, пока не отработает все причиненное им зло. Тогда я отпущу его.

— И не боишься, что он отомстит тебе?

— Это будет уже совсем другой человек. Ду­маю, что время от времени я даже буду вытаски­вать его сюда и возвращать ему всю память. Мне будет интересно с ним побеседовать.

— Вряд ли он попросит у тебя прощения, — с сомнением произнес Павел.

— Если он это сделает, я буду разочарован, — ответил Джар. — Пойми, нет ничего хорошего в том, чтобы уничтожить человека, сломать его. Я и не пы­таюсь это делать — наоборот, хочу помочь ему. Но путь к выздоровлению для Виктора лежит через страдания. Может быть, однажды они даже встре­тятся с Ильей. Обнимутся, выпьют по стопочке. Не как враги, а как старые друзья. Потому что ими они и являются на самом деле — даже если пока не со­знают этого.

— Хочешь сказать, что раньше они были зна­комы?

— Нет, — покачал головой Джар. — Ты ведь зна­ешь, что все мы участвуем в Игре. И растем, пре­одолевая трудности. Поэтому наши враги на этом пути на деле являются нашими благодетелями — мы растем благодаря их усилиям. Но вырасти мы можем настолько высоко, насколько низко можем пасть. Сейчас Виктор на дне пропасти. Но однажды он взлетит очень высоко. Просто всему свое время.

— Странно все это… — Павел почесал нос. — Тебе не кажется, что своими действиями ты подменяешь волю Бога? Присваиваешь себе право судить?

— Ты все говоришь очень верно. Смирение, не­вмешательство — все это достаточно важные вещи. Но ты ведь знаешь и о том, что смирение, если ему чересчур потакать, может вылиться в самые изощренные формы гордыни. Поэтому истинное смирение состоит не только в том, чтобы чего-то не делать, но и в том, чтобы делать то, что долж­но быть сделано. Вспомни: ты сам дал Илье новое тело. Потому что так было нужно, ты поступил со­вершенно правильно. И сейчас, поместив Виктора в иллюзорный мир, я тоже делаю лишь то, что не­обходимо сделать. Я не наказываю его — наоборот, помогаю ему выжить.

— Хорошо, а что получилось с Ильей? Ты ведь запретил ему убивать Виктора. А он убил его, и ты с этим согласился. Хочешь сказать, что с твоей сто­роны это тоже смирение?

— Есть разница, Павел: просто убить челове­ка или умереть самому и забрать его с собой. Илья дал ему то же самое, что и себе, — не больше и не меньше. Я это оценил.

— А что будет с Натали?

— С той девушкой, что ему помогла? — Джар повел рукой, озеро снова заволокло рябью. Когда рябь разошлась, Павел увидел высокую стройную женщину, державшую за руку ребенка лет пяти. Рядом стоял мужчина лет сорока, они с женщиной о чем-то разговаривали.

— Это она…

— Да. С ней ее муж и их ребенок. В той реально­сти у нее все хорошо.

— Но ведь это неправда? — нахмурился Павел.

— Взгляни на них — они счастливы. Человек, который находится рядом с ней, вполне реален. Они любят друг друга уже многие жизни, но вспоминают об этом лишь тогда, когда умирают. Я помог им встре­титься, дал им возможность быть вместе. И жизнь их реальна настолько, насколько это вообще может

быть. Да, в свое время Натали совершила ошибку, но сполна расплатилась за это. Долги закрыты — теперь у нее новая жизнь с человеком, которого она любит. А когда она умрет, то вспомнит и про­шлую жизнь, и эту. Но горечь от прежних ошибок уже не будет столь велика — потому что была и другая жизнь, хорошая. Потому что с ней тот, кого она любит. И любовь эта поистине вечна. У Ильи и Ольги то же самое…

Поверхность озера опять покрылась рябью, за­тем разгладилась, Павел снова увидел неспешно прогуливающуюся пару с собакой на поводке. Вот женщина посмотрела вверх, Павел вздрогнул. Ка­залось, Ольга смотрела прямо на них.

— Они нас видят? — спросил он.

— Нет. Не должны. Просто смотрят на облака.

Женщина вытянула в их сторону руку. Илья

тоже поднял взгляд.

— Они нас видят, — пробормотал Павел.

— Пусть будет так, — усмехнулся Джар. — Ладно, устал я от этой болтовни. Может, переки­немся в картишки? — В руках старика появилась колода карт. — Обещаю не жульничать.

— Сдавай… — согласился Павел.

Был чудесный осенний день. Шуршала под но­гами опавшая листва, Илья держал Ольгу под руку и думал о том, насколько же это здорово — что он ее встретил.

— Мне нужно будет успеть закончить к вы­ставке ту картину, с морем, — сказала девушка, взглянув на него.

— Значит, закончишь… — ответил Илья. — Ларч, да не тяни же ты так…

Огромный черный пес оглянулся и виновато вильнул хвостом.

— Зачем ты только завел его? — с притворным недовольством произнесла Ольга.

— Подарили… — отозвался Илья. — А от по­дарков отказываться не принято. Ты же помнишь, какой он был смешной.

— Помню. Но тогда он был совсем маленький. А теперь просто собака Баскервилей.

Пес подошел к девушке и ткнулся носом ей в ладонь.