Орда II

Золотая стекла с коня с грацией, подошла вплотную к берднику, по виду нисколько не страшась его. Рассматривая боевой обвес пристально, потянулась к золоту желая коснуться, но рука Кайсая слегка приподнятая предупредила её недвусмысленно, что делать этого не стоит без разрешения.

– Не почину на себя нацепил, босяк, – высокомерно заявила она укоризненно, на тихий распев слова растягивая, стоя почти вплотную к рыжему да задирая носик коротенький, хотя глаз от пояса не поднимая, продолжая изучать, – у кого украл?

– Я не тать и ношу по достоинству, – в той же манере отвечал Кайсай, принимая правила беседы странные, – получил в наследство от наставника. А иду я в орду Агара Победителя выполняя их уговор дружеский пополнять ближний круг бердников, вместо моего наставника старого.

Сказанное мужем, а не мальчиком произвело на деву впечатление, она подняла глаза с зелёным холодом, уставившись в упор в Кайсаевы тёмно-карие.

– И не боишься по степи гулять с таким богатым приданным? – кривясь в ухмылке надменности, продолжила дева речи наглые, не боясь ни капли его оружия, запугивая воина своим бесстрашием.

– А я в наследство получил не только приданное, – проговорил Кайсай почти шёпотом, переходя в боевой режим бердника, себя в сжатую пружину собирая и в любой момент ожидая пакости от девы взбалмошной, берега попутавшей, – но и умение этим пользоваться.

– Ты бердник? – удивилась она и её глаза огромные, на пол лица, распахнулись в размеры невероятные, топя в себе собеседника.

– О, красавица в поясах разбирается да знает чины особые?

– Ещё раз назовёшь меня так и я тебе яйца вырежу, – предупредила стерва золотоволосая.

И Кайсай от чего-то поверил ей, что это не бахвальство праздное, а угроза вполне конкретная, но как говорится в народе, «язык мой – враг мой». Не удержал он «врага» на привязи.

– Но назвать тебя уродиной…

Не успел он проговорить язвительное, рождённое в голове да на язык вылезшее, как в руке «муже резки» обворожительной непонятно откуда нож выскочил и пользуясь, что была ниже бердника почитай на пол головы как минимум дева ударила лезвием снизу в пах, попытавшись отрезать мужлану ненужное. Надеясь, наверное, что заворожённый её взглядом самец самонадеянный даже не заметит, как станет евнухом.

Но не тут-то было. Мало того, её рука была перехвачена непонятным образом, а сама она, нежданно-негаданно лишившись опоры в виде песка прибрежного, крутанулась, теряя ориентацию, и оказалась на песке на заднице, до последней крайности ошарашенной. Её нож, особой ковки с секретами, крутился в пальцах победителя, поигрывавшим им в одной руке, протягивая вторую для помощи.

Дева хмыкнула, издавая звук, абсолютно лишённый интонации, непонятно что, пытаясь выразить подобным образом да с невыразимой грацией, не применяя рук собственных, поднялась с песка самостоятельно. Бердник нож протянул, держась за лезвие, и дева таким же колдовским способом, непонятно как, его заныкала. Накрыла рукой, ничего не делая, и он исчез будто не было.

Настала очередь берднику округлять глаза удивлённые, не ожидавшему такой прыти от золотоволосой воительницы, но опомнился он быстро, приняв это за фокус кудесника, а не за боевое умение да почувствовав уверенность в своём превосходстве над девою, принялся вновь зубоскалить, нарываясь на неприятности:

– Так как же обращаться к тебе, дева-воительница. Коли при любом к тебе призыве ты кидаешься резать мне самое ценное.

«Муже резка» сжалась, словно комок мускулов, сомкнув губки в полоски узкие, глазки сузила до прищура, но девы, её сопровождающие отвлекли на себя внимание, как по команде хмыкнув смешком сдавленным. Она гневным взором сверкнула в их сторону. Те разом притихли, отворачиваясь, но продолжая при этом чем-то давиться неосознанно. Это отвлекло золотую, чем рыжий и воспользовался.

– Меня зовут Кайсай, – не прекращая попыток знакомства, продолжил наглец самоуверенно.

А тут в себя пришёл его спутник нежданно-негаданно.

– А меня Куликом кликают, – с ноткой детской застенчивости да с широченной простотой души не пуганной, произнёс он в стороне всё ещё штаны придерживая, обращаясь видимо к двум оставшимся наездницам, так как те встрепенулись да развернулись в его сторону, умилённо улыбаясь мальчика рассматривая.

Старшая продолжала стоять молча, но было видно, что начинала отходить от напряжения. Представление Кулика да его по-детски наивное выражение лица застенчивого, разрядило обстановку накалённую, доведя до нейтральной приемлемости. Личико кровожадной стервы расправилось, тело расслабилось.

– Ладушки, – выдала она, как обрезала, – забыли. Я Матёрая боевого сестричества. Меня кличут Золотые Груди, и заруби это на памяти, рыжее создание наглое.

С этими словами золотоволосая надменно улыбнулась да как бы на показ самым наглым образом, прогнулась в спине, выпячивая вперёд два золотых шара брони из золота. Было видно по отточенным движениям, что не впервые она это делала и реакция Кайсая её не удивила, а была скорее предсказуемой.