Оракул выбирает королеву

Ответом была жуткая тишина, и Арман подумал, что сейчас он окончательно сойдет с ума – потому что не представляет, что будет делать, если с Леоной Кьенн в самом деле случилась беда. Впрочем, сумасшествие слишком легкая кара за то, что он сделал.

Вдруг Брант издал горестный вопль, рванулся вперед – откуда только силы взялись! – и упал на колени перед простертым на полу неподвижным телом.

Арман ощутил, как во рту собирается горечь.

«Ну, давай же. Загляни ей в лицо. Боишься? Правильно, ты жалкий трус».

– Эрика, – воскликнул Брант, – девочка моя!

И принялся трясти распростертую девушку. Со своего места Арман видел, что у нее золотистые волосы и до боли знакомое, но совершенно неподвижное лицо.

– Будь ты проклят! – прошептал Арман, вынимая нож.

Он шагнул вперед, понимая, что уже ничего не изменить и что его Леона, его солнце и звезды, умерла, убита, и виноват в этом Брант и отчасти он сам. Брант успел оглянуться и вытаращил глаза, увидев нож.

– Нет, нет! Арман, это не Леона, нет! Это Эрика. Это ее одежда, клянусь!

– Что? – Он подумал, что ослышался.

На полу по-прежнему лежала Леона, Арман не отрываясь смотрел в ее лицо. Оно начало медленно оплывать, сквозь тонкие черты Леоны проглянули теперь совсем другие, мужские. Тяжелый подбородок, морщинистый лоб… Лицо Меркла.

– Ну, видите? – забормотал Брант, по-прежнему не отводя глаз от ножа. – Это же зеркальник. Она без чувств и принимает облик тех, кого видела недавно. Ну, вы же видите, что это не Леона?

Арман выдохнул. Его даже качнуло, он вовремя оперся рукой о дощатую стену. Отвернулся. Почему-то вид того, как сквозь одни черты всплывают другие, вызывал легкую тошноту.

– Она жива? – спросил глухо.

– Жива, жива, только без сознания. Досталось ей, похоже, от вашей Леоны.

– Приводи ее в чувство, – сказал Арман. – И где Леона?

– Льесс Линто… ваше величество, – простонал Брант, – я понимаю, что слишком много прошу. Но Эрике нужен лекарь. Или…

И такой красноречивый взгляд. Арман лишь вяло подумал о том, откуда его секретарь разузнал, что королевский оборотень – маг Жизни.

Пошарив в поясной сумке, Арман извлек жестянку с модификаторами, а из нее, в свою очередь, коробочку с нейтрализатором. Это были белые горошины, возвращающие оборотня к исходному дару, и Арман совершенно не любил ими пользоваться, потому что после них его мучили дикие мигрени. Но Брант, избитый, окровавленный, смотрел так, как будто распластанная Эрика с разбитым лицом являлась для него высшей ценностью. И поэтому Арман проявил слабость, недостойную короля. Вместо того чтобы отвернуться и дать девушке просто умереть, он положил на язык две пилюли и раскусил их, глотая обжигающую горечь снадобья. Деревянные стены привычно дернулись, потом вернулись обратно, и Арман склонился к Эрике.

Да, ее знатно приложили по голове. Ему даже показалось, что висок вмялся внутрь черепа, но потом он решил, что все-таки это игра света. Лицо Эрики все еще менялось, являя какие-то малознакомые, чужие лица. Среди прочих Арман узнал лицо одного из часовых, которого частенько видел во дворце.

– Ну что же вы, – прохныкал Брант, – умирает ведь!

– Помолчи, – хмыкнул Арман. – Я бы на твоем месте подумал, как ты сможешь объяснить мне, зачем я это делаю.

– Ваше величество великодушны, – быстро забубнил Брант. – Вы не дадите умереть юной девушке, которая виновата только в том, что не захотела стать вместилищем старой паучихи.

– Фокус твоей юной девушки стоил жизни и воспоминаний другой девушке, – недовольно ответил Арман. Зря так сказал, потому что снова взметнулось в душе чувство вины перед Леоной. А Эрика… Что Эрика? Она сделала то, на что у других кишка была тонка. В том числе и у него.

Переговариваясь с Брантом, он опустился на колени рядом с Эрикой, положил пальцы по сторонам еще теплого лба и прикрыл глаза. Дар Жизни в груди вяло шевельнулся и потек, словно густая патока, медленно и неохотно, вниз по рукам. Арман, считывая Эрику, видел, что действительно кости проломлены от удара, что мозг отек и давит на стенки черепа и что даже с лекарем Эрика вряд ли очнется, а с магом Жизни… ну, хорошо будет, если овощем не станет, как Витта.

Невзирая ни на что, Арман не хотел Эрике такой судьбы. В конце концов, он говорил с другими куколками, и нужно было обладать недюжинной силой воли, чтобы противостоять ментальному воздействию королевы и отвергнуть саму мысль о том, что тело будет править, да, но уже управляемое памятью старухи.