Опыты

Вошёл цинично сияющий Колюня с вечным синим рюкзачком: нашлёпка "Danone", а повыше- расхристанный ангел с надписью "Led Zeppelin". Видимо, опять прогулял школу.

Я протянул ему в знак приветствия зубную щётку. Колюня потряс кудрями и весело заявил:

- Ельцин умер!

Я широко улыбнулся зубной пастой и сказал:

- Колюня, девять утра!

Он принял серьёзный уважительный вид:

- Ну, ты сказал, что к тебе можно... Кстати, десять... А я тебе хлеба к чаю принёс.

- Да можно, можно! А сахару ты не принёс? Мы вчера с Рустом всё сожрали.

- Ну, ты сказал бы, я бы из дому притащил.

- Когда бы я тебе сказал?!

- Ну ладно, я сбегаю, у меня деньги есть.- Колюня вновь воссиял.- А чай есть?

- Нету.- Колюня умел грамотно поставить вопрос, недаром сын историка. Про мой холодильник Руст сказал, что там таракан повесился- в том смысле, что пусто. Когда я закрывал за Колюней дверь, он обернулся и сказал:

- А Ельцин правда умер. Лёх, ты что, не веришь?

- А как же! Умер, умер! Сюда, в этот магазин, который внизу в пристройке.

Я запер дверь и вернулся в ванную.

- Ельцин умер.- Уведомил я рожу в зеркале. Я-то знал цену Колюниным сообщениям. Последние полгода наша с ним главная новость состояла в том, что Том Петти жив. За вечер мы успевали раз десять удивить друг друга этим отрадным фактом, чем слегка смущали непосвящённых собеседников. В комнате заверещал, спохватившись, будильник. Я втоптал его в грязь и поставил чайник.

Потом мы сидели на кухне за чаем, и я грыз суховатый французский батон совершенно целлюлозных свойств. За окном светило предзимнее солнышко, в форточку уползали слежавшиеся пласты вчерашнего табачного дыма. Играл "Вертоград". Колюня вертел лёгкий британски необязательный разговор для five oclock tea, но с лёгкой остренькой шизинкой. Что-то об "Артели" и "Авантюристах", звал в клуб "Бедные Люди", изредка прибавляя звук магнитофона в излюбленных местах. Подо всё это муляж батона шёл просто на "ура". Утро перестало быть хмурым. Я притащил из комнаты заначку "Союз-Аполлона", и мы закурили. Шерлок Холмс хранил трубочный табак в турецкой туфле, я же, с поправкой на широту и долготу- "Союз-Аполлон" в лапте. Так сложилось.

Кстати, у Холмса была отвратительнейшая привычка: все недокуренные трубки выбивать на подоконник, а полученный таким образом сиваш смешивать и выкуривать за завтраком. Всю мерзость подобного обыкновения я понял лишь когда сам начал курить трубку. Воистину, Доктор Ватсон был святым человеком с ангельским терпением. Я бы убил.

- Кстати, Ельцин действительно умер. Лёх, я не шучу.

- Да я знаю, знаю, Колюнь...

- Да правда! Я сегодня в новостях видел! Обсудил всё с советниками, оставил Чубайса вместо себя, их ещё показывали в Овальном кабинете, как там ему Ельцин наставления даёт, а потом утопился где-то в Барвихе. В знак протеста. Би-Би-Си права на трансляцию купило.

- Ну да!

- Не веришь?- Колюня, как обычно, чёртиком прыгал на диване.- А давай телик включим, там уже полчаса как передача идёт. В десять как раз началась.

Я изогнул бровь и стал думать. Чёрт те что. Конечно, Колюня со своим юмором известен мне уже давно. За окном пролетел вертолёт.

Но с другой стороны... Солнце зашло за тучку, машины шумели на окружной. Вчерашний табачный дух уже почти выветрился, по ногам тянуло.

Идиотом я выглядеть не боялся- я и так им выглядел, при любом раскладе. Поэтому я просто встал со стула и, закрыв форточку, включил телевизор.

На экране появился строгий диктор в чёрном костюме и серьёзно произнес какие-то заключительные дежурные фразы длинной, по видимости, речи. Его место занял привычный Церетелиево-мещанский декор Овального кабинета, призванный напоминать собой времена Александра Третьего, а зелёными долларовыми тонами- Американский Капитолий. В роскоши действительно утопали крупногабаритный Ельцин и уважительно маленький рыжий Чубайс. Почувствовав себя тупым филином, я часто заморгал и счёл за благо закурить. Сияющий Колюня глядел в телевизор.

Президент значительным медленным движением руки рубил воздух над столешницей и неторопливо, весомо негодовал. До меня доходили лишь некоторые аспекты его возмущения:

- Это абсолютно недопустимо... Потому что это неуважение... Я гарант, и всякие поползновения... Мы не можем, понимаешь, оставить это без ответа, и в сложившейся ситуации это будет наилучшим выходом... И пусть они не думают, что это так просто сойдёт им с рук! Я просто обязан сделать этот шаг в знак протеста! Я решительным образом протестую!

Жмущие друг другу руки Ельцин и Чубайс наплывом сменились вполне среднерусским пейзажем с логотипом Би-Би-Си в уголке. Деревенская улица с берёзками на заднем плане упиралась в реку, оканчиваясь широкими дряхлыми мостками, метров на десять уходящими в воду, в самый центр чёрной заводи, подёрнутой по краям первым ледком. По тёмной воде плыли жёлтые листья, кружились в неторопливых водоворотах. В ярко-синем небе висела пара декоративно-белоснежных облачков. В бездонной лазури.