Опылители Эдема

Зал судебных заседаний опускался под уклон к ровной площадке перед возвышением для судей, над которым господствовал вырезанный на деревянных панелях девиз: «Бог есть справедливость». Справа и слева из стен торчали небольшие трубки телевизионных камер, которые использовались во время судебных разбирательств, представляющих общественный интерес.

Как только они вошли в зал заседаний, конвой Халдейна — два дежурных чиновника — отстал, и Флексон повел его к одному из столов для юрисконсультов перед судейским возвышением.

— Прокурор, — сказал Флексон, — вон тот человек за столом слева, похожий на канюка. Это Франц III. Может быть, он попытается слегка поносить вас, чтобы компенсировать впечатление от рассказиков «Обзервер», но это что-то вроде сам режь — сам и ешь, пока не наскучит.

Он представит доказательства: показания Малколма, ленту записи, медицинское заключение и напоследок — вероятнее всего, не без драматического эффекта — испорченный микрофон.

Я представлю заявление обвиняемого, чтобы вовлечь судебное разбирательство в слушание аргументов в пользу снисхождения. Затем сделаю свое собственное заявление, а вам останется сидеть и слушать.

Присяжные не дают показаний в случае преступлений против человечества. Они подают свое заключение прокурору и судье. Прокурор может отвести мое заявление или промолчать. Если он дает ему отвод, вы имеете право отвести его отвод, viva voce — устно — через меня, или в письменном виде. К письменным отводам обычно не прибегают, за исключением случаев, требующих технических решений, потому что связанная с ними затяжка времени может неблагоприятно повлиять на судью.

— Имя судьи — Малак, — говорил Флексон, — он страдает тем, что частенько клюет носом. Если мне удастся заставить его бодрствовать, считайте, что половина нашего сражения выиграна.

Халдейн тем временем заметил, что тонкошеий Франц поднялся и бочком подбирается к ним.

Ухмыляясь, он подошел к Флексону;

— Советник, постарайтесь уложиться с вашим заявлением о снисхождении минуты в три. У меня нынче важная встреча во второй половине дня, и мне хотелось бы на нее попасть.

— Не беспокойтесь, прокурор, — заверил его Флексон. — Я уверен, вы не пропустите первый забег.

Пока два юриста были заняты поучительным спором о какой-то лошади в третьем забеге скачек в Бей-Медоуз, на возвышении для присяжных появился Брандт. Герлик был уже там и клевал носом на угловом сидении рядом с отцом Келли. Не было только Глендиса.

Когда Франц вернулся за свой стол, Халдейн полураздраженно сказал:

— Вы, законники, кажется, относитесь к суду не очень серьезно.

— Зачем бы нам относиться серьезно? — ухмыльнулся Флексон. — Здесь не наши хвосты развешиваются для просушки. — Затем, заметив обжигающий взгляд своего клиента, он добавил: — Не беспокойтесь. Мы умеем должным образом оценивать серьезность момента. Однако здесь, в самой процедуре судоговорения, которое разыгрывается в зале суда, есть определенная доля того, что называется «ты мне — я тебе», и у нас только что попросили чуточку «ты мне».

— Ого, что-то новенькое. — В голосе Флексона появились нотки заинтересованности, как только из Двери за возвышением появился Глендис, раскланивавшийся со своими партнерами-присяжными.

— Что случилось?

— Псих был в кабинете судьи. Надеюсь, он заходил туда, только чтобы разбудить его.

— Это плохо?

— Не обязательно плохо, но это необычно. Он мог зайти, чтобы уточнить какой-нибудь пункт закона.

— Понятно, — сказал Халдейн, — он впервые выполняет обязанности присяжного.

— Это он вам сказал?

— Да.

— Он лгал, — грубовато вымолвил Флексон. — Его специально назначают присяжным, потому что он — дока по криминогенному умственному развитию.

Чувствуя холод дурных предзнаменований, Халдейн повернулся к адвокату:

— Согласно букве кодекса чести, члены департаментов никогда не лгут.

— Всякая правда относительна. Ложь во благо общегосударственного дела есть правда в глазах государства.

— Вас этому учат в ваших юридических школах?

— Не в таких выражениях, но мы быстро постигаем суть. Мы с вами использовали точно такой же тактический ход против присяжных.

Действительно, подумал Халдейн, но дело было в целостности образа, который они с адвокатом создавали. Они выпячивали одни картины правды и приглушали другие, но никоим образом не извращали факты. Глендис лгал напропалую, Герлик — окольным путем.

Цепь его мыслей оборвал судебный пристав, на ходу прицеплявший наплечную лычку служащего суда. Он вышел из кабинета судьи, схватил молоток и трижды ударил по судейскому столу.

Присутствующие встали.

— Слушайте-е, слушайте-е, слушайте-е, судебное заседание начинается. Вы собрались здесь, в суде пятнадцатого округа префектуры Калифорния Союза Северной Америки Всемирного Государства для слушания судоговорения по делу Халдейна IV, М-5, 138 270, 3/10/46 против народа Планеты Земля. Он обвиняется в том, что преднамеренно, без соответствующей санкции предпринял геносмешение. Председатель суда — Малак III. Суд идет. Всем встать.