Опустошённый (You are Empty) (СИ)

Отбросив дурные мысли, лезущие в голову, я разобрал пистолет, взял какую-то ветошь из-под ванны и прочистил каждую деталь.Конечно, желательно, чтобы было оружейное масло ищётка, но, к сожалению, пришлось довольствоваться малым. Я почистил пистолет насколько мог и, собрав его, сходил за самозарядкой. Отсоединив магазин, я впервые посмотрел, сколько там патронов. Патрона оказалось три, и ещё один заклинил в самой винтовке. Резко оттянув затвор, я выбросил патрон из СВТ, подобрал в раковине, вставил в магазин. Разобрал ствол самозарядки. Да, чистка оставляла желать лучшего. Я много времени потратил, чтобы привести ствол в более-менее хороший вид. Тем не менее, коррозию на внутренней части устранить не удалось. Проверив боёк, возвратную пружину и почистив их как следует, я понял, что огарок вот-вот потухнет. Собрав СВТ-40, я быстро сходил за «трёхлинейкой». Мосинка была ещё в более ужасном виде, чем самозарядка. Оттянув затвор вниз, я вытащил целых пять патронов – полный магазин. Отлично. Затем я отсоединил штык, а винтовку положил в ванную. Снарядил в магазин к СВТ ещё пять патронов, благо патроны были одного калибра, вернул магазин на место, оттянул затвор, щёлкнул – патрон был в патроннике. 9 патронов в СВТ-40 и один в «Маузере». Негусто, но лучше, чем ничего. Кроме того, я отсоединил ремень и присобачил к самозарядке, чтобы было удобнее её носить. На этом огарок потух, и я вышел из ванной.

Нащупавв темноте матрас кровати, я разулся и лёг, прижав к себе СВТ, как любимую дивчину. Да уж, страшную ночь мне предстоит пережить. «Прощание славянки» уже умолк – по-видимому, громкоговоритель окончательно умер. Я слышал громкие шаги красноармейцев, патрулирующих улицу. Послышался громкий лай – к ним присоединились безумные собаки. Время от времени вдали раздавались выстрелы. Я долго не мог уснуть.

- Они не найдут меня здесь, если только я не буду шуметь! Дверь закрыта, а нюха на меня у них нет.

Голова болела нещадно. Я не знаю, сколько времени я провёл, слушая ночной кошмар, творившийся снаружи, и сам не заметил, как уснул.

***

Шеренга мальчиков передо мной потихоньку уменьшалась. Все мы были одинаковыми: одинаковые майки и шорты, одинаковые мягкие башмаки для спорта. Двор позади школы наполнен криками ребят из моего класса. Девочки в гимнастических трико крутят обручи в сторонке, а грозного вида Панас Иванович – наш физруководитель, считает подтягивания. У нас все подтягиваются по 10-15 раз, и он доволен. Но тут очередь доходит до меня. Я смотрю на железную перекладину, возвышающуюся надо мной. Грозный голос Панаса Ивановича «К снаряду!» Я прыгаю, нелепо подняв руки, но ухватиться не смог. Опять прыгаю и снова не могу ухватиться.

Мои одноклассники начинают смеяться, показывать на меня пальцем. Панас Иванович повышает голос, начинает говорить о том, какой я неполноценный и как я буду служить в армии. С помощью двух одноклассников и физруководителя, меня поднимают, и я, наконец, хватаюсь за перекладину. Все отходят, и я повис над землёй. Напрягаю все мышцы, пытаюсь тянуть своё тело вперёд, но всё тщетно. У меня слишком слабые руки. Чувствую, как пот идёт градом под моей майкой и тянусь изо всех сил. Слышу хохот всего двора и крик Панаса Ивановича, но не могу. Руки одеревенели, и я срываюсь с перекладины. Падаю вниз, на мягкое место.

- Иди, слабак, два! – разозлённо бросает Панас Иванович.