Опустошение

Вступительные экзамены я сдал без труда – получив три четверки, я был зачислен в славные ряды московского студенчества, на факультет «Мосты и тоннели». Выбор факультета, как и выбор института, был случайным и, как вскоре выяснилось, ошибочным.

Учеба мне давалась тяжело, физика, высшая математика и чертежные дисциплины сводили меня с ума. Отдушиной для меня стали совершенно ненужные для строителей мостов история партии и английский язык. Кроме того, с удовольствием я посещал и спортивные занятия. Свободного времени у меня было достаточно для того, чтобы найти себе увлечение: я всерьез увлекся музыкой. Слушал почти всю «тяжесть», которую удавалось достать: «Акцепт», «Дио», «Ван Халлен», «Металлика», «Хелоуин», «Мановар».

Увлечение хэви-метал накладывало определенные обязательства на мой внешний вид, я отрастил длинные волосы и обзавелся различной рокерской утварью: ремнями, цепями, значками и браслетами, которые я cамостоятельно изготавливал вечерами вместо подготовки к зачетам и экзаменам. Согласно классическим канонам экономики, излишки продукции я реализовывал на свободном рынке.

Каждое воскресенье сотни «металлистов» выезжали из Москвы на электропоездах и на тихих станциях, с обезличенными названиями типа «38-й км», устраивали товарную биржу: обмен и купля-продажа, прием заказов и приобретение расходных материалов.

Обычно все, что я зарабатывал, я тратил в тот же день на новые кассеты с записями любимых групп, оставляя пятьдесят рублей для приобретения материалов.

Артем неожиданно приехал в командировку в Москву. Весь вечер я восторженно рассказывал о новой волне в развитии рока, о том, как классические композиции «Пинк Флойд» и «Лед Зеппелин» становятся историей, но не мертвой историей, а получившей второе рождение в виде творчества «Дио», «Ван Халлена» и «Металлики».

Мой рассказ сопровождался музыкальными композициями, которые вырывались из хрипящего динамика моей «Электроники-302».

Артем называл музыку несносной, утверждая, что людям, которые воспроизводят ее, никогда не улыбнется удача, потому что аудитория, то есть прыщавые подростки, совершенно неплатежеспособны, а серьезные люди никогда не станут покупать такие пластинки.

Но Артем с интересом слушал об импровизированных торговых площадках, которые мы устраивали еженедельно в перелесках ближайшего Подмосковья.

– Слушай, сколько стоит кассета с записью ну, скажем, твоей «Металлики»? – спросил он.

– Пятнадцать рублей, если кассета часовая, и восемнадцать, если девяностоминутная, – ответил я.

– А просто кассета, без записи – рубля три?

– Нет, если хорошая кассета, «Денон» или «ТДК», то девять рублей.

– Значит, девять рублей стоит просто запись? – удивился он.

– Да, так и получается, – ответил я, – хорошая студийная запись. Стерео.

– Тебе-то зачем стерео? – рассмеялся он. – На твоей шарманке…

– Куплю новую, как разбогатею, – ответил я, – присмотрел уже вашу «Радиотехнику», дорого правда.

Подумав, Артем предложил сделку – он записывает сто кассет, в соответствии с моим списком исполнителей, и привозит их в Москву.

Продав эти кассеты, мы должны получить тысячу восемьсот рублей, из которых тысячу двести должны отдать за кассеты и запись.

– По триста рублей разделим, и купишь себе сразу «Радиотехнику», – подытожил Артем.

Артем сказал, что никаких авансов не требуется, он сам достанет кассеты и запишет музыку. Стоит ли говорить о том, что я с радостью согласился.

За день до отъезда Артем спросил, могу ли дать ему в долг пятьдесят рублей. Передав деньги, я попросил вернуть их не позже чем через пять дней. Мне нужно было купить заготовки для ремней, заклепки и ковровые кольца для изготовления цепей. Он сказал, что завтра же вышлет мне деньги из Риги почтовым переводом.

Ни через неделю, ни через месяц Артем не вернул мне деньги. По причине отсутствия оборотных средств я был вынужден свернуть свой бизнес.

А Артем не приезжал в Москву больше шести месяцев.

1987. Август

В МИИТе я решил не оставаться – все же здравый смысл после полугодовой борьбы взял верх. Сразу после Нового года я написал заявление декану своего факультета, подписал обходной лист и был свободен.

Я не знал, чем буду заниматься в ожидании весеннего призыва, но отец решил, что если я не способен учиться, то должен быть способен работать: «Не хочешь работать головой – придется поработать руками», – сказал он, подписав приговор моему свободному времени.

Не имея специальности и в ожидании призыва, я на три месяца устроился на неквалифицированную, но, по счастью, хорошо оплачиваемую работу подсобного рабочего в типографии.

Я сразу осознал, насколько студенческая жизнь приятнее и комфортнее жизни молодого рабочего.

Под бодрый голос диктора, который по утрам сообщал мне о том, что московское время пять часов, я быстро собирался и, пытаясь обмануть фактически спящий организм, завтракал.