Опустошение

– Это твой выбор так считать, Артем, – ответил я, – поверь, все давно простили тебя – и я, и Вероника, которой ты не позвонил ни тогда, когда освободился, ни через месяц, ни через год. Ты не можешь простить себя сам.

– Не могу.

– Я думаю, ты давно искупил свою вину. А все считаешь себя Брауэром.

– Кем?

– Не все же тебе меня Хийси удивлять, – впервые за все время разговора я улыбнулся, – у Кинга есть такой герой. Все, кому он пожимал руку, – погибали. Проклятье такое.

– Да уж, – улыбнулся в ответ Артем.

Я предложил Артему шнапс, и мы выпили по четыре «шота».

– Помнишь ту бутылку со змеей, в твоем офисе? – смеясь, спросил Артем.

– Конечно, в тот вечер еще с Олей познакомились.

– Я, кстати, к ней клеиться пытался, – произнес Артем, – если уж у нас сегодня день воспоминаний.

– Я знаю, Артем, – ответил я, – чем-то я еще могу помочь тебе?

– Уговори Веронику показать мне сына, – проговорил Артем, – она никак не соглашается.

– Ее можно понять, Артем, – я вспомнил, как ей было тяжело первое время, – ты отплатил ей действительно черной неблагодарностью.

Артем снова изменился в лице, оно стало таким же, как и в начале разговора.

– Я попробую, Артем, оставь свой телефон, а теперь мне пора.

Артем на ресторанной салфетке аккуратно записал цифры.

Попрощались мы так же, как и поздоровались, – просто пожав друг другу руки.

Подъезжая к дому, я в поисках денег запустил руку в карман и вместе с кошельком достал оттуда старую записку Артема.

«Спасибо!»

Подумав, я бросил ее на землю и набрал номер.

– Але, – ответила трубка голосом Юлия.

– Приветствую тебя, Цезарь!

– Я не люблю, когда ты так говоришь, – обиделся Юлий, – папу позвать?

Я еще раз взглянул на салфетку с номером телефона Артема.

– Нет, император, – засмеялся я, – позови, пожалуйста, маму.