Опускается ночь

Этторе бросается в соседский хлев, расположенный под комнатой, где они живут с Паолой, и затворяет за собой шаткие ворота. Там стоит такой аммиачный дух, что Этторе едва может дышать. Тощая коза, которая обитает в хлеву, поворачивает к нему голову на окостеневшей шее и с беспокойством мотает ею. Ее глаза смотрят отчужденно, без всякого выражения, она издает негромкое горловое блеяние и подходит к нему в надежде, что он принес корма. Этторе приседает на корточки, глядя в щель между жердин. В течение нескольких минут ничего не происходит. Его дыхание приходит в норму, коза пощипывает рубашку, и он чувствует себя довольно глупо. И тут группа мужчин, человек шесть или семь, заходит во двор, явно с какой-то целью; у их предводителя на груди патронная лента, надетая крест-накрест, пистолеты с каждой стороны и серебряный значок в форме фасции у ворота рубашки. Его силуэт и темные вьющиеся волосы кажутся Этторе смутно знакомыми, но, глядя в щель, да еще сбоку, он не может разобрать, кто это. Чернорубашечник поднимает кулак и велит своим людям остановиться, затем поворачивается, чтобы подняться по ступеням. Этторе видит его красивое лицо, обезображенное раздвоенной губой и свирепым выражением. Федерико Мандзо; сын Людо и слуга Леандро. Этторе охватывает приступ ярости; он чувствует, как она душит его, лишает возможности дышать, думать, соображать. Его пальцы сжимают край ворот, и лишь в последний момент он останавливает себя, чтобы не распахнуть их и не наброситься на этого человека.

Федерико Мандзо с силой колотит в дверь.

– Этторе Тарано! – громко выкрикивает он.

Этторе сдерживает дыхание, коза снова издает гнусавое блеяние.

Он слышит, как со скрипом отворяется дверь и Паола произносит: «Что вы делаете…» – прежде чем ее под локоть выводят по ступенькам во двор и пихают к ожидающим мужчинам.

– Держите ее и не сводите глаз с этой суки, это опасная стерва, – говорит Федерико и ухмыляется, глядя на искаженное яростью лицо Паолы. – Она наверняка прячет нож у себя между ног и, судя по тому, что я слышал, не замедлит пустить его в ход. Где твой братец?

– На ферме своего дяди, уже две недели. И тебе это должно быть известно, – произносит она холодно.

– Мне кажется, ты лжешь. – Федерико улыбается и идет в комнату.

– Там нет никого, кроме ребенка и моего больного отца! Оставь их в покое!

– Закрой рот, – сурово велит один из мужчин. – Или ты хочешь неприятностей? Мы уйдем, как только проверим. Тебе нечего бояться за свою добродетель, если она у тебя есть. Я предпочитаю женщин с сиськами, – говорит он, расплываясь в улыбке, и его товарищи смеются. Один из них протягивает руку и хватает Паолу за грудь, заставляя ее вздрогнуть.

– Да у меня самого титьки больше! – сообщает он, вызывая новый взрыв смеха.

Из комнаты доносится шум и приглушенный вскрик, затем раздается плач Якопо. Паола бросается вперед, но ее крепко держат.

– Якопо! Только тронь его, и я тебя прикончу! Я убью тебя! – кричит она.

Этторе тоже не может совладать с дыханием, все его тело сотрясается от прилива адреналина; он мысленно умоляет Паолу не терять спокойствия. Ему слышно, что происходит, но не видно, Федерико говорит с верхней ступеньки лестницы, и по громкому плачу Якопо становится понятно, что он вынес ребенка из дома. Дрожь ужаса пробегает по телу Этторе.

– Ну и дыра. Неудивительно, что твоему братцу так нравится в массерии. Говори, где он, – рявкает Федерико.

– Не тронь его! Не тронь моего ребенка, ты, сукин сын!

– Скажи, где твой брат, или я брошу его на эти ступени.

– Он в массерии! Если нет, я не знаю, где он! Я не видела его с тех пор, как он туда отправился. Отдай мне ребенка! Отдай его мне!

Федерико медленно спускается по лестнице, и Этторе видит, что тот нежно укачивает ребенка на согнутой руке, подходя к Паоле, которую мужчины держат под руки с двух сторон. Федерико улыбается при виде смешанного чувства ужаса и надежды на ее лице.

– Дай его мне, – снова повторяет она.

Федерико смотрит на нее, склонив голову набок.

– Красивый малыш. Ты, должно быть, гордишься им, – обращается он к ней по-дружески. Затем вздыхает, вытаскивает один из пистолетов и приставляет к голове ребенка.

– Нет! – выкрикивает Паола. – Нет! Нет!

Этторе не может пошевелиться, дыхание замирает у него в груди. Вставай. Вставай, приказывает он своему телу, но оно ему не повинуется. Эти люди намереваются убить его, это совершенно ясно. Никто не будет приставлять пистолет к голове ребенка ради того, чтобы кого-то арестовать или избить. Он не сделает этого, Паола, мысленно уверяет он ее. Он не сделает этого: Якопо – внучатый племянник Леандро.

– Где он, Паола? Мне известно, что сегодня он поехал в Джою, – говорит Федерико.

Паола с немым ужасом смотрит на сына и наведенное на него дуло. Она качает головой.

– Я… я не знаю, – произносит она почти шепотом.