Опускается ночь

– Господи, Этторе, только послушай себя, ты говоришь, как ребенок. Как обиженный маленький мальчик. Что она болтала о Джирарди? Я слышала, как она упоминала Джирарди.

– Нет. – Челюсти Этторе сжимаются. Он боится сказать сестре правду. – Ты ослышалась.

Паола смотрит на него подозрительно:

– Луна сказала, что она отдала тебе золотое ожерелье с такой легкостью, словно это простая безделушка.

– Она им не дорожит, это подарок мужа. Она не любит его. – Этторе не может не признать, что это ему приятно, и надеется, что Паола не уловит в его ответе бравады. – Что еще Луна сказала тебе? – Паола пребывает в нерешительности, глядя на него сквозь завесу своих ресниц. Так она обычно смотрит, когда чего-то недоговаривает, и это настораживает Этторе. – Ну?

– Она сказала, что ты говорил Пино о деньгах, которые там хранятся. О целых пачках денег. И о драгоценностях…

– Нет. – Он кладет руки на стол и откидывается назад, расправив плечи, с выражением решимости на лице.

– Мы могли бы купить оружие! Мы могли бы накормить себя и всех, кто будет сражаться! Мы могли бы купить скотину, инструменты…

– Нет, Паола. Мы что, теперь разбойники? И чем тогда мы лучше воров? Мы прибегаем к насилию, лишь когда умираем с голода или чтобы наказать тех, кто посылает против нас вооруженные отряды, тех, кто первым поднял на нас оружие. Так было всегда. Ты воображаешь себя во главе шайки бандитов, подобно Сержанту Романо?[17] Так ты себе это представляешь? Это и есть твой грандиозный план?

– Нечего отчитывать меня, словно школьницу, Этторе! По крайней мере, Романо хоть что-то сделал! Поднялся, доказал свое мужество!

– Карабинеры изрешетили его пулями. Кто позаботится о Якопо, если это случится с тобой? И ты что, собираешься обокрасть собственную семью?

– Издержки войны, – говорит она резко, но он видит, что его слова вселили в нее сомнения. – Мы хотим перемен, Этторе! Не просто отомстить или в очередной раз добыть пропитание. Больше никакого «зуб за зуб». Мы хотим вернуть контроль над ситуацией! И ты сам говорил, что Леандро уже не наша семья. Он просто один из разжиревших помещиков, один из землевладельцев, которых нужно гнать в шею. Один из тех богачей, которые досыта кормят своих лошадей, быков и мулов в течение всей зимы, оставляя людей умирать с голоду!

– Я был зол, когда говорил так о Леандро, и я до сих пор зол на него… но все же он мой дядя. И брат нашей матери. К тому же он относится к работникам лучше многих. Больше платит, сытнее кормит. Твой план захлебнется в крови.

– В их крови!

– И в нашей! Потекут реки крови, – говорит он, и лицо Паолы кривится от досады.

– С каких это пор, братец, ты стал таким боязливым? «Он относится к работникам лучше многих». Ты хоть слышишь себя, Этторе? И это ты говоришь о человеке, который нанял не только Людо Мандзо, но и его сынка-фашиста!

– Я знаю, о ком говорю!

– Так почему ты вдруг отказываешься сражаться за права, в которых нам отказывают такие, как он? Это из-за моцареллы? Боишься за нее? – Она смотрит на него через стол, пока Этторе не отводит взгляд.

– Ты полагаешь, если мы ринемся в бой, то они сразу сдадутся? И все крупное землевладение исчезнет вместе с ними? Ты и вправду так наивна, Паола? – спрашивает он.

– Ты говоришь, как Джанни и Бьянка и все те, кто сдался и готов просто… поджать хвост. – Она гневно всплескивает руками. – Нам нужна революция, как в России. Если мы поднимемся, все как один, нас будет не остановить.

– А мы поднимемся? Нет, – говорит Этторе, жестом останавливая яростную тираду. – Я не сдался, Паола, но Джоя-дель-Колле – это еще не вся Италия. Это даже не вся Апулия… Пошлют войска. Соберут новые отряды. Это не наш путь, Паола!

– Это единственный наш путь, брат.

– Еще до того, как кончится лето, я доберусь до Людо Мандзо и его сынка. Клянусь. Но налет на Дель-Арко – это самоубийство! Леандро не дурак. На крыше стоит вооруженная охрана. Ворота железные, стены три метра толщиной. Собаки в айе разорвут любого, кто к ним приблизится. Это чистой воды безумие.

– Нет, если у нас будет оружие. В этом и состоит план – вначале мы нападем на массерию Молино. Новый владелец там до того напуган, что потратил все деньги на винтовки и патроны и теперь может позволить себе нанять только двух постоянных охранников. К тому же он из тех, кто набирает и вооружает фашистские отряды, так что твоя совесть может быть спокойна. Этот болван сидит на складе оружия, который некому охранять. Если у нас будут винтовки, мы сможем перестрелять всех собак и всю охрану в Дель-Арко.

В глазах Паолы сверкает опасный огонь, праведный гнев, который, словно голод, пожирает ее изнутри. У Этторе же внутри все заледенело.

– Мы это сделаем или сдадимся, и тогда ничего не изменится. Мы это сделаем или будем зимой голодать. Ты, я, он. – Она указывает большим пальцем на лежащего позади нее Валерио. – Мой Якопо. Пино. Все мы. Другого выбора у нас нет.

Этторе долго не отвечает. Он знает, что Паола говорит правду. И это горькая правда.