Оптинские старцы

Союз духовный старца и его ученика (в первую очередь монаха, но также и мирянина) есть некое духовное таинство. Оно начинается именно в тот момент, когда ученик отдает свою волю в послушание старцу. И этот союз будет тем теснее, чем сильнее вера ученика, и вера эта должна простираться до того, чтобы он смотрел на старца, как на Самого Христа, и, как Христу, повиновался бы ему. Только на первый взгляд подобное повиновение может показаться «рабством». В действительности же беспрекословное послушание старцу влечет за собой особую радость, душевный мир и покой. Слова старца — слова Бога, говорящие о Его воле в каждом случае. И следование воле Божией всегда сопряжено с истинной духовной свободой.

Справедливо и обратное в отношениях старца и ученика. Вспомним слова преподобного Льва Оптинского: «Если спрашивать меня — так и слушать, а если не слушать — так и не ходить ко мне»… Непослушание словам старца ведет к тяжким последствиям для ученика. Об этом свидетельствовали древние отцы, о том же говорили и оптинские старцы, например, о. Варсонофий: «Отслужишь обедню, приобщишься и затем идешь принимать народ. Высказывают тебе свои нужды. Пойдешь к себе в келью, обдумаешь, остановишься на каком-либо решении, и когда придешь сказать это решение, то скажешь совсем другое, чем думал. И вот это и есть действительный ответ и совет, которого, если не исполнит спрашивающий, то навлечет на себя худшую беду…»

За многовековую историю старчества законы его не изменились и, надо полагать, не изменятся никогда. Старец, с непостижимой, поистине Христовой любовью относясь к своему ученику, со смирением «назидает, увещевает и утешает» (по слову апостола Павла) его, молится за него, в необходимых случаях берет раскаянные грехи ученика на себя.

Старец — это искусный духовный врач, который в силе лечить даже закоренелого грешника. Однако старец никому не навязывается, подчинение ему всегда добровольно. Но правило для излечения одно: найдя истинного, благодатного старца, человек уже должен беспрекословно повиноваться ему, так как через старца открывается непосредственно воля Божия. Вопрошать старца тоже ни для кого не обязательно, но, спросив совета или указания, необходимо непременно следовать ему, потому что всякое уклонение от явного указания Божия через старца влечет за собой наказание.

Это выражается, в частности, и в том, что епитимью (запрещение), наложенную старцем на ученика, никто, кроме самого старца, отменить не может. Приведем лишь одну характерную историю, рассказанную святым Феодором Студитом (VIII в.): «Один старец не раз приказывал ученику своему исполнить некоторое дело, но тот все откладывал. Недовольный этим, старец наложил на ученика запрещение не вкушать хлеба, пока не исполнит порученное дело. Когда ученик отправился исполнить порученное повеление, старец умер. После его смерти ученик пожелал получить разрешение от наложенного на него запрещения. Но не нашлось никого в пустынной местности, кто бы сумел разрешить недоумение. Наконец ученик обратился к константинопольскому патриарху Герману, который для рассмотрения этого дела собрал других архиереев. Но ни патриарх, ни собор не нашли возможным разрешить епитимью старца, о котором даже неизвестно, имел ли он степень священства. Посему ученик до смерти вынужден был питаться пищей из одних овощей».

Воля старца обязательна не только для его духовных чад, но и для всего монастыря. К печальным последствиям приводило нарушение заповедей старца. В Оптиной известна история о том, что случилось, когда нарушили слово старца Льва.

Когда помирал старец о. Лев, то завещал скиту в день его кончины в качестве утешения для братии печь оладьи. По смерти же его старцами Моисеем и Макарием было установлено править на тот же день соборную по нем панихиду. Так и соблюдалась заповедь эта долгое время до игумена Исаакия и скитоначальника Илариона. При них вышло такое искушение.

Приходит накануне дня памяти о. Льва к игумену пономарь Феодосий с предложением отменить соборное служение. Игумен не согласился. И что же после этого вышло? Видит во сне Феодосий: батюшка Лев схватил его с затылка за волосы, поднял на колокольню на крест и три раза погрозил:

— Хочешь, сейчас сброшу?

И в это время показал под колокольней ему страшную пропасть. Когда проснулся Феодосий, то почувствовал боль между плечами. Потом образовался карбункул. Более месяца болел, сильно, даже в жизни отчаялся. С тех пор встряхнулись, а то было хотели перестать соборно править панихиду.

В скиту же в тот день келейник о. Илариона, Нил, стал убеждать его отменить оладьи.

— Батюшка, — говорит, — сколько на это крупчатки уходит, печь приходится их на рабочей кухне, работников отрывать от дела, да и потчевать их тоже надо. Где ж нам муки набраться?

И склонил-таки Нил скитоначальника — отменили оладьи.