Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

После кончины преподобного Антония игумен Антоний (Бочков) вспоминал о его служении в первоначально построенном скитском храме: «Превосходный чтец и певец, один из лучших уставщиков всего монашества, он был первым украшением Оптинской, особенно Скитской церкви, которая стала для него любимым, единственным местом духовной отрады, его первою мыслию, его жизнью. Он соблюдал в ней порядок, ее священный чин, возлюбил ее красоту, чистоту, готов был устами отвевать малейшую пылинку, замеченную им на лице возлюбленного его малого храма, восходившего при нем постепенно в свое благолепие и срубленного вначале его секирою. Служение девственного старца было истинным богослужением. Весь отдаваясь Духу Утешителю с первого воздеяния рук, он до исхода из храма не принадлежал себе».

А теперь, так как мы и пришли к началу скитской молитвенной жизни, обратимся к истории этого любимого в России и знаменитого монашеского поселения, – ведь тут, на месте Скита, некогда шумел или безмолвствовал вековой бор… Менее чем в полуверсте от Оптиной Пустыни – могучая, таинственная дебрь…

4. По образу древних

Среди сосен и елей шла тропинка, и на ней изредка показывался старец-схимонах, имевший в этой глуши, однако вблизи монастыря, уединенную келлию. Его звали о. Иоанникий. Там был небольшой просвет в чаще. Возле хижины зеленело несколько огородных грядок, а в небольшом отдалении стояло два или три улья… Схимонах Иоанникий скончался в 1815 году. А в 1819-м Оптину Пустынь посетил назначенный в Калужскую епархию известный подвижник-аскет, истинный монах – владыка Филарет (Амфитеатров). Он внимательно осматривал всю епархию. Здесь же, в Оптиной, он увидел, вернее, почувствовал чутким сердцем особенную благодать – безмолвие здешних лесов много сказало его душе. Пройдя по тропинке в лес, он увидел место, возле которого долго стоял в задумчивости: келлия покойного схимонаха, тишина – все располагало к молитве и богомыслию… Но владыка если и желал, не мог затвориться в уединении, – он призван был Господом на высокую кафедру для руководства и наставления многих. Так он и уехал отсюда.

Немного времени спустя посетил Оптину Пустынь один из отшельников, живших на смоленской земле в Рославльских лесах, – монах Моисей, человек еще молодой, но уже многому научившийся вместе с братом своим, о. Антонием, у старцев, руководивших ими там. Они оба и пострижены были в отшельнической келлии иеросхимонахом Афанасием. Изредка отшельников навещали Оптинские подвижники отцы Вассиан и Феофан (последний и скончался в Рославльской пустыни). Схимонах Вассиан при встрече с владыкой Филаретом сообщил ему, что старец Афанасий хотел бы переместиться с братией из Рославльских лесов, где им стали мешать, в соседство Оптиной Пустыни. Это совпало с желанием владыки устроить уединенное место по образу древних пустынников, где возрастала бы в безмолвии молитва, – место, которое было бы духовной опорой всего края… Так и определилось оно, там, возле келлии покойного монаха Иоанникия.

И вот братья-иноки Моисей и Антоний прибыли в Оптину, а потом в Калугу, к епископу Филарету, который с ними направил письмо старцу Афанасию, где одобрил желание переселения и благословил начать устройство Скита. «Я вам позволю в монастырских дачах избрать для себя место, какое угодно будет, – писал он, – для безмолвного и отшельнического жития по примеру древних святых отцев-пустынножителей. Келлии для вас будут изготовлены, как скоро вы изъявите на то свое согласие. От монастырских послушаний вы совершенно будете свободны… Любя в юности моей от всей души монашеское житие, я буду находить истинную радость в духовном с вами собеседовании».

Не так быстро все тогда делалось, как ныне. Владыка отправил письмо в декабре 1820 года. А старец Афанасий пишет ему в апреле следующего, обдумав все так, что его предложения навсегда остались почти во всем общей программой скитского жития. «Когда Бог благоволит положить начало основанию Скита и привесть оный в совершенство, – писал он, – желательно, чтобы ничем не причинять неудовольствия обители, чтобы была взаимная поддержка и духовный соблюдался союз любви, а для того два главных средства: 1. Чтобы Скит, ежели только возможно, имел бы особое содержание посредством боголюбивых душ, не нанося стужения обители о потребностях, и самим, что в силах будет, поделывать, как-то: огородный овощ сажать и рукодельем, каким кто может, по временам от уныния заниматься, уповая наипаче на Промысл, что Он не лишит нужного продовольствия; когда же случится избыток в чем, – отдавать в обитель, а недостаток, сколько можно, понести терпением. 2. Нужно к общей тишине не допускать входить в Скит мирских лиц, любопытством побуждаемых, иначе не можно иметь безмолвия; из обители же братиям приходить по нужде с благословения начальника в субботу или воскресенье, а прочие бы пять дней пребывать в совершенном от всех безмолвии».