Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

Н. В. Сахаров, цитировавшийся выше, написал побольше: «Звон скитского колокола, тихий, медленный, точно похоронный, несся над этим безмолвным миром… Со ступенек одной из келлий спустился и, до половины закрытый зеленью и цветами, направился к храму неспешной, степенной походкой, не отрывая глаз от земли, манатейный монах. С противоположной ему стороны, от скитских прудов, из-за деревьев кедровой рощи, по направлению к храму, едва передвигая ноги, шел, опираясь на черный посох, другой отшельник, обремененный годами, в расшитой белыми крестами по черной мантии схиме. От скитской пасеки, из-за скитских могил появились еще отшельники… молча всходили по ступеням церковным, отворяли беззвучную дверь и молча скрывались за нею… Храм этот и устроен не так, как созидаются обыкновенные храмы: с колоннами… Это скорее та евангельская просторная, светлая храмина, братская, в которой Спаситель со Своими апостолами разделял Свою братскую вечерю… При входе в просторных деревянных рубленых сенях путешественник встречал даже деревянное ведро с водой, с деревянным ковшом в нем для утоления жажды, и душистые цветы на окнах… Окна устроены не так, как устраиваются они в церквах. Это большие, полукруглые вверху, замечательно светлые и, как в домах, открываются наружу. Утро было теплое. Поэтому некоторые окна были открыты. Видимо, скитские отшельники не порывали связи с внешней природой, отгородясь стеной от людей и мира, они не прятались от дела рук Божиих. Стены, оклеенные белой глянцевитой бумагой, смотрели светло так, приветливо. По стенам изредка развешаны в простых крашеных рамах, без всяких окладов и ненужных украшений, изображения древних палестинских и отечественных подвижников…

Началась Литургия. Совершал ее начальник Скита о. Иларион, высокий и весь белый как снег… Давно путешественник не молился так сладко, и давно молитва не действовала на него так успокоительно. Только здесь снова вспомнилось ему, сколько умиротворяющей силы таится в молитве и сколько она дает этой силы. Только здесь стало ему понятно, что молитва есть возвышение ума и сердца к Богу… Литургия окончилась. Отшельники так же степенно, неспешно вышли из храма, как и входили в храм… Вместе с другими вышел из храма и путешественник и с первого же дня почувствовал что-то близкое, что-то родственное и к этому храму, и к семье скитских отшельников».

Побывал на Литургии в Скиту и Богомолец (как он подписал свой рассказ), приехавший из Вологды. «Литургию служили все скитские иереи “соборне” во главе со скитоначальником аввою Варсонофием, – писал он. – Ради ли молитвы святых старцев, совершавших Литургию, или по молитвенному ходатайству Ангела Хранителя, святителя Николая и в Бозе почивших старцев: Льва, Макария и Амвросия, – Господь даровал мне дух благодатного умиления. Легко бывает тогда молиться и испрашивать себе у Бога милости. Стыдно было мне и неловко обнаруживать перед благоговейно настроенными старцами своё духовное состояние. Каждое слово, каждый возглас возбуждал и усиливал во мне чувство покаяния. Скоро и незаметно настал момент святого приобщения… С чувствами грешного человека и надеждою на великое милосердие Божие принял я Святые Тайны из рук досточтимого старца Варсонофия… По окончании святой службы все скитские отцы подходили под благословение аввы Варсонофия. Умилительное зрелище представилось при этом моим взорам: они просили благословения у старца, становясь на колени».

Если вернуться к первым годам возникновения Скита, мы увидим у паломника, описывающего службу, которую вел скитоначальник о. Антоний, то же самое благоговение и умиление. Он пишет о храме: «Здесь уже при самом вступлении, бывало, чувствуешь себя вне мира и превратностей его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник Скита о. Антоний, было тихое, стройное и вместе с тем величественное и правильное, подобного которому после того я нигде уже не слыхал… В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное, между тем как в мирском пении часто отражается мир и его страсти. Что ж сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником Скита о. Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия. Подобного священнослужения после того я нигде не встречал, хотя был во многих обителях и церквах».