Опрометчивое решение

Увидев восторженное лицо мужа, Анна мягко улыбнулась ему. Подхватив и закружив её, Чарльз лихорадочно целовал жену. Остановившись и обхватив её лицо, он произнес:

— Не отпускай моей руки и не покидай меня. Я не выживу в этом мире без тебя.

— И ты не отпускай моей руки, Чарльз. Никогда. 

* * *

Чарльз крепко обнимал жену и ласково гладил по животу. Супруги лежали в постели, в той гостинице, недалеко от Стоунхенджа.

Муж всегда был ласков с Анной в постели. Изнежив её поцелуями и поглаживаниями, Чарльз лишь тогда позволял себе двигать дальше. Но не сегодня. Этим ярким и ветреным днем страсть супруга захлестывала Анну, и она сама требовала еще больше.

Когда день пошел на убыль молодожены нежно обнявшись, наслаждались покоем и любовью.

— Я тебе подарок приготовил, но теперь не уверен в том, что хочу, чтоб ты его носила, — тихо сказал Чарльз, целуя еще плоский животик Анны.

— Почему? — сонно спросила леди, чувствуя истому и безграничное счастье.

— Беременным леди, корсеты противопоказаны, — сказал супруг.

— Красивый? — хитро спросила Анна.

— Очень, — усмехнулся герцог. — Но он не для того чтобы носить под платьем.

— А как тогда? — вскинув брови, спросила Анна.

— Его следует одевать только когда ты наедине со мной, — лукаво прищурился Чарльз.

— Я могу взглянуть? — нетерпеливо спросила Анна.

— Да, он здесь, — усмехнулся герцог, вставая и подходя к немногочисленному багажу и вытаскивая уже знакомую коробку.

Подойдя к кровати, Чарлз положил подарок перед женой.

— Я планировал подарить его перед тем, как ты войдешь в первый раз домой, — с улыбкой сказал герцог. — Ну, и соблазнить тебя в нем тоже.

Открыв коробку, леди обмерла. Такой красоты и изящества Анна еще не видела. Ярко бирюзового цвета с отделкой из черных кружев, корсет был украшен перьями. Черные, гладкие они были просто восхитительны. Это были тщательно пришитые перья, спускающиеся от лифа и как бы обнимая грудь. Они не топорщились, а как бы ласкали обладательницу этого дамского наряда. Между грудями был атласный бант с длинными концами, свисающими наравне с перьями. По нижнему краю, черная атласная окантовка дополняла шикарный наряд.

— Хочу примерить! — не отрывая взгляда, сказала Анна.

— Я не против, — сказал неуверенно Чарльз. — Но обещай, что скоро перестанешь носить корсеты?

— Чарльз, я перестану носить корсеты, когда это будет нужно и не раньше, — фыркнула леди.

Одев подарок Чарльза, девушка добавила лишь, полюбившиеся короткие панталончики. Взглянув на мужа, Анна спросила:

— Ну, как? Зеркала нет, я не вижу.

Видя горящий взгляд мужа, леди подняв в предостережении руки, произнесла:

— Чарльз, не испорть подарок. Он мне очень нравится!

— Мне тоже, — тихо добавил герцог, подкрадываясь к жене. — Давай снимем? Ты же хочешь одеть его еще раз?

— Подожди, дай насладиться красотой.

Леди нежно погладила себя по груди, прикасаясь к перьям.

— Сделай так еще, — тихо сказал муж.

— Как? — вскинув брови, спросила Анна. — Так? — с лукавой улыбкой, леди вновь погладила себя по груди. — Знаешь, чего бы мне хотелось?

— Чего? — тихо спросил герцог, продолжая медленно красться за Анной, которая дерзко продолжала отходить от него.

— Увидеть тебя в военном мундире, — усмехнулась герцогиня. — Мне кажется, ты очень притягательно выглядишь в нем.

— Хорошо, увидишь, — сказал муж, загнав супругу в угол.

Через секунду Анна уже была в объятьях любимого и сладко целовала его. Жизнь рядом с ним обещала быть до неприличия счастливой.

Эпилог

Герцогиня Карлайл с волнением ожидала письмо, которое послала сама себе много лет тому назад. Тревога за судьбу сына в этой огромной войне, которая охватила весь мир, не оставляла её.

Герцог спокойно читал газету, сидя в кресле у камина. С годами его стали беспокоить колени.

— Не волнуйся, дорогая, — не глядя на Анну, сказал Чарльз. — Ты же сама сказала, что письмо должно прийти только двадцатого числа.

— Чарльз, сегодня двадцатое, — фыркнула леди.

— Да? Черт, я совсем состарился.

— И это сказал человек, который недавно упал с дерева! — недовольно нахмурилась герцогиня.

— Бекки хотела яблок, — пожав плечами, произнес пожилой мужчина.

— Ваша внучка, настоящий сорванец, вполне могла сама залезть на дерево, а не загонять туда престарелого деда.

— Наша внучка не желала нарушать ваш запрет, — фыркнул любящий дед.

— Вы разбаловали детей, ваша светлость, теперь в конец разбаловали внуков, а Бекки так вообще неуправляема, — поджав губы, сказала Анна.

— Признаю, я позволяю им многое, но и ты признай, что от этого они любят меня сильнее, чем тебя, дорогая.

— Если воровать сладости для них с кухни, они будут любить любого, Чарльз.

— Ты могла сказать это про Бенджамина, Александру и Элизабет, но внуки любят меня не за это! Я классный дед, признай!

— Ты сумасшедший дед! Как тебе могло прийти в голову залезть на дерево, и к тому же сорваться с него?! Тебе семьдесят, Чарльз! Ты забыл?

— А тебе шестьдесят, моя сладкая, и этот факт не мешает тебе носить весьма безнравственное бельё.

— Еще чего! Мне его дарит муж, что я должна делать? Отказываться?