Операцию «Шторм» начать раньше…

Успел одну стопку подвязать под колено и опустить брючину — вышли погонщики. Пятеро. Переступили через разложенные деньги, пошли к пещере. Конечно, что им эти 20 тысяч. Они знают, что через некоторое время отберут их и вновь предложат тому, чей договорный срок на работу истекает завтра. Кто уходит отсюда завтра? Али? Как бы предупредить его?

— Пошли, — позвал охранник. Четки — капли крови — легко сквозили сквозь пальцы. Да, бежать! Только бежать.

Пачка под коленкой мешала идти, казалось, все видят, как задевает она шаровары. Сколько же он успел там спрятать? Хотя бы тысяч пять... А если начнут обыскивать?

Тропа круто уходила вверх. Погонщики вынуждены были даже придерживать навьюченных мешками ослов, чьи тонкие ножки дрожали от натуги и напряжения. И что такого ценного в этой урановой руде? Что может быть дороже золота? Следит ли кто за ним?

Нет, внимание всех вроде бы приковано к дороге. Или только делают вид, что не замечают его? Впрочем, пока отсюда деться некуда, надо идти до моста. А что там? Какая дорога там? Как же он не запомнил ее, когда шли сюда? Хотя нет, его вели в сумерках. А может, специально в сумерках, чтобы не запомнил обратного пути? Аллах, милосердный и милостивый, помоги!

Показался наконец мост — две доски от одного края дороги до другого. Справа — скала, слева — обрыв с желтыми уже шарами верблюжьей колючки внизу. Пока будут переводить ослов, он убежит. За мостом, слава Аллаху, поворот. Что за ним — неизвестно, но бежать надо сейчас, сейчас...

Караван остановился. Охранник проверил ногой доски, осторожно перешел на ту сторону. Погонщики стали толкать на мост первого осла. Тот упирался, мычал, изо рта текла слюна, глаза со страхом смотрели в пропасть, но его тянули и толкали с такой силой, что он по сантиметру, но уступал, продвигался вперед. А ступив передними ногами на доски, инстинктивно почувствовав, что спасти себя сможет только сам, перестал сопротивляться, медленно, осторожно пошел по доскам.

«Так и я, — решился окончательно Махмуд, выходя вперед. — Пока они будут возиться со вторым, я перейду — и в горы. Не спешить, чтобы ничего не заметили и не поняли».

Дождавшись, когда погонщики перейдут обратно, ступил на доски сам. На той стороне только охранник, к тому же он присел, начал зашнуровывать ботинки. Пистолета не видно, пока он его достанет... Быстрее! Уже середина.

— А-а-а!

Охранник, присевший якобы над ботинком, вдруг резко дернул в сторону край доски. Махмуд, хватая руками воздух, попытался еще устоять на одной ноге, но через мгновение и вторая доска рванулась, ушла из-под ног в сторону.

— А-а-а!

Понеслись навстречу песочные пятна колючки, острые выступы скалы. Единственным спасением от них было отвернуться, зацепиться хотя бы взглядом за дорогу...

Наверху охранник спокойно укладывал рядышком доски. Двое погонщиков спускались по еле заметной тропинке к распростертому на камнях телу, остальные подталкивали упрямившегося ослика.

Документ (из переписки советского посла с МИД):

«Запись беседы с Генеральным секретарем ЦК НДПА, председателем Революционного совета, премьер-министром ДРА Н. М. Тараки.

22 ноября 1978 года.

Вместе с министром геологии тов. Козловским Е. А. был принят Н. М. Тараки...

Н. М. Тараки спросил, представляют ли практический интерес проявления урана в районе Ханнешина.

Министр геологии СССР ответил, что для определения размеров урановых проявлений в Ханнешине необходимо провести специальные комплексные исследования.

— Я вспоминаю время, — сказал Тараки, — как в 1938 году, будучи молодым журналистом, я задумал написать серию статей о полезных ископаемых страны. Узнав об этом, товарищи отговорили меня от этой затеи: мол, нельзя писать о полезных ископаемых Афганистана, иначе англичане могут узнать о них, захватить их, не дадут народу воспользоваться богатствами своих недр.

Сейчас времена изменились, и мы с большим удовольствием принимаем в Афганистане министра геологии дружественного Советского Союза, помогающего нам разрабатывать недра страны на благо афганского народа...

Посол СССР в ДРА А. Пузанов».

25 ноября 1978 года. Москва. ЦК КПСС.

В дверь постучали тихо и уважительно, но открыли сразу, не дождавшись разрешения.

— Николай Нестерович? — спросил вошедший, небольшого росточка, плотно сбитый мужчина с кавказскими чертами лица. За его спиной стоял еще один посетитель.

— Да, проходите, проходите, пожалуйста, — пригласил гостей Симоненко. Подал руку: — Михаил Александрович? — попытался узнать в крепыше представителя института, занимающегося зарубежной геологией.

— Да, — улыбнулся тот и сделал шаг в сторону, давая возможность Симоненко поздороваться со своим спутником.

— Виктор Константинович, — представился тот первым.

— Из... — начал было Симоненко, но тот, утвердительно кивнув головой, перебил:

— Да.

— Пожалуйста, рассаживайтесь. Чай, кофе?

Геолог и кагэбэшник переглянулись, одновременно пожали плечами: все равно. Хозяин кабинета наклонился к селектору: