Операция «Зомби»

«Раппорт»?.. – отвернувшись и разглядывая безмолвные в безветрие камыши по берегу озера, попытался вспомнить различные значения этого слова Геннадий Рудольфович. – Раппорт... Прерывается раппорт... Что же прерывается? По-французски rapport, кажется, – связь... Какая связь прерывается?.. С кем – с ними?..»

Мимолетно услышанные фразы могли и ничего не значить, но генерал привык уделять внимание всем случайным мелочам. А поскольку чему-то крупному он уделить внимание не мог из-за отсутствия этого крупного, то слово «раппорт» никак не хотело выйти из головы.

3

Ключ в замке поворачивался медленно, неторопливо и с подчеркнутым властным намерением. Словно что-то угрожало из-за пока еще закрытой двери. Хотя вполне может оказаться, что это только разгоряченное предыдущим разговором воображение заиграло. И вообще, я, конечно, понимаю, что у куска фигурного металла, называемого ключом, нет и не может быть никаких намерений, но мне показалось, намерения явно передавались ключу от руки, его поворачивающей. Мы с Пулатом, не сговариваясь, обернулись на звук. Профессионально расслабились – одна нога вперед и максимум внимания – готовые, если случай представится, взорваться каскадом ударов, сметающих все с пути к свободе.

– Здравствуйте будьте, господа офицерики...

Вопреки нашим трепетным ожиданиям, в дверном проеме не оказалось целой толпы озлобленных охранников с наставленными на нас стволами обрезов, стреляющих шприцами со снотворным. Вместо них колоритный дедок, простовато, чуть не под народника одетый, только что без картуза на голове, длиннобородый и длинноволосый, рыжевато-седой, смотрел почти ласково, с добродушной ухмылочкой.

Взгляд неестественно больших карих глаз не был устремлен на кого-то одного, а охватывал всю комнату целиком и нас вместе с мебелью, словно воспринимал за предметы интерьера. И тем не менее он поздоровался, как мы смутно догадались, именно с нами, потому что кровати, и тумбочки, и даже стол погоны здесь не носят и едва ли когда-то носили, впрочем, как не делали этого и в любом другом месте. За офицериков могли прокатить исключительно два капитана.

Само появление и манера поведения дедка шокировали. Такого бить сразу и без разговора показалось по крайней мере стыдным. Покалечишь же ненароком человека и всю жизнь потом будешь воспоминаниями мучиться. Нам и без его дряблой жизни есть что вспомнить, есть от чего просыпаться ночью с ощущением зубной боли в воспаленном сном мозгу.

– А-ага... Вы, товарищ... э-э-а... адресом, случаем, не ошиблись в связи с прогрессирующим старческим маразмом? – настороженно, словно пятясь, спросил его Пулат в отместку за ласково-презрительное «господа офицерики». Он, как и я, не любит, когда обижают достоинство профессионального солдата. Нам с ним проще перенести «офицерищи».

Выдал так и сел на кровать. Почему-то, очевидно, от растерянности, на мою.

– По вашу душу я пожаловал... – сказал дедок, не улыбаясь. Мне показалось, почти угрожая, и шагнул за порог, затворяя дверь.

Именно, затворяя, а не закрывая на ключ. Более того, никто с той стороны нас на ключ вместе с гостем не закрыл и вообще там, похоже, никого не было. Я бы почувствовал из-за косяка опасность. И Пулат тоже. Это с годами войны вырабатывается такое чувство. Бывает, стреляешь даже не на вид, не на звук, а на ощущения опираясь, и не зря, как потом оказывается, стреляешь. Это частенько нас спасало.

– Я так полагаю, – спросил я у дедка, – что вы пожаловали предложить нам свободу передвижения. Из опасения, что мы от жары и духоты распаримся, раздухаримся и пожелаем погулять самостоятельно. Правильно я вас понял?

Дедок поднял в узкой костлявой ладошке ключ, посмотрел на него с каким-то даже непонятным удивлением и положил на стол перед нами. Дескать, пользуйтесь при надобности. Никто не в состоянии вам это запретить.

Но мы-то и сами лучше его знаем, что не в состоянии.

– Правильно или неправильно ты, сынок, понял – разве в этом суть? Что бы я тебе ни ответил, ты все равно понимать захочешь только по-своему. Все мы, человечики, так устроены, что понимать желаем только то и только так, как нам приятно понимать. И оттого все наши беды происходят. И именно потому мы такие...

– Какие? – отвлеченно, не интересуясь ответом, спросил Пулат, нахмурившись.

Он отчаянно, словно на перилах моста стоял, соображал – что может значить после довольно боевого начала до безобразия мирное появление такого странного посетителя и как нам вести себя с ним и с другими, которые, несомненно, где-то есть, хотя в данный момент и не находятся рядом. Похоже, даже не страхуют дедка. Я, признаюсь, озаботился тем же. Неясные ситуации всегда схожи по действию с незнакомыми грибами – могут и удовлетворение доставить, а случается, и чреваты крупными неприятностями типа ядерной реакции в желудке. Не люблю «русскую рулетку» как раз за непредсказуемость.