Операция Снейп

Остается только зубом цыкнуть с досады. Придется все-таки делать из себя посмешище. Ну, если только они туда какое-нибудь шуточное безобразие запихали!..

- Акцио, зелье.

Выпить и закрыть глаза. Через десять минут можно будет призвать со стола том грамматики и словарь. Думаю, пролистать их будет достаточно.

…

Так, ну, и что тут у нас? Петрарка? Тогда почему не по-итальянски? Он что по-русски на их взгляд как-то особенно забавно звучит? Да нет. Ничего подобного. Один вопрос, как, черт бы их подрал, мне прочитать это с должной долей выразительности? Не получить назад эту сережку я не могу. Зачем она мне сдалась? Маленькое золотое колесико с цветочком. Золото не самой высокой пробы с примесью меди что ли? Его легко представить себе в маленьком ухе. Сережка кажется рыжеватой. Если отодвинуться от уха, то можно увидеть темно-рыжие волосы. Но это совсем не Лили. Круглое лицо, серые глаза. Волосы убраны наверх, но так, что взрослая прическа не контрастирует с юным лицом девушки, которая больше не девочка. Не школьница. Нет больше зеленых бантов над ушами. Правильно. Когда банты были, не было сережек. Я отчетливо помню её, сидящую на серой в яблоках лошади…в ушах не было сережек. Они появились как знак того, что девочка выросла. Нет детского клетчатого пальто и бежевых брючек. А есть жемчужного цвета шелковое платье. И туфли на высоком каблуке. Девочка выросла. Она уже совсем взрослая, ей семнадцать. Ей уже семнадцать, а мне всего двадцать шесть. И я мог бы встретить её светлой майской ночью на берегу реки. И мы бы спустились по гранитной лестнице к самой воде и смотрели на крепость с высоким тонким позолоченным шпилем собора в центре, я держал бы её за руку, и она не отстранилась бы, потому что мы предназначены друг другу. Вот как все это было бы, не сделай я той ошибки. А она красивая. И похожа на донну Франческу. Где же она теперь? Теперь ей тридцать и Бренда сказала, что она все еще меня ждет. А я не знаю даже как её зовут! Господи, как странно. Впрочем такого рода романтические фантазии как нельзя более вовремя.

- Уже заря румянила восток…- Слова слетают с языка сами, а перед глазами у меня юное круглое лицо. Только оно постепенно становится старше. Распускаются волосы и тяжелой волной падают на плечи. Появляется усталость в глазах. Она немного отдаляется. Рядом с ней возникают мужчины, но она только молча качает головой и отворачивается. Неужели ждет? Неужели знает, кого ждет? Неужели дождется?

- Вздыхаю, словно шелестит листвой…- Первая едва заметная морщинка на шее. Сердитый взгляд и попытка привлечь внимание другого, но он не внял её зову. Обида. Слезы в серых глазах. Это я, я опять виноват. Мне тридцать один. Лорд еще не восстал, и я тогда не верил, что восстанет. Я думал, все кончилось, и на годы заперся в хогвартских подземельях в компании реторт, колб и пробирок. И убедил себя, идиот, что это единственные дамы, согласные меня терпеть и чье общество мне самому небезразлично. А она становилась все старше. И плакала по вечерам из-за того, что никого не было рядом. Усталость в глазах. Усталость в душе. Когда мне было восемнадцать я ругал Пера Гюнта, обрекшего Сольвейг на пожизненное ожидание. А чем я лучше?

- Я поступал ему наперекор и все до неких пор сходило гладко…- Еще морщинка. И тяжелеющее тело, и грудь начинающая терять упругость. И виноват в этом я. Мне сорок. Ей тридцать один. И рядом никого нет. И она уже даже не сердится, только иногда плачет. И щурит глаза, потому что теперь она слегка близорука. Ищет. Ждет. Неужели меня? Я должен еще и ей. Но что я могу дать ей? Во что я превратился? Угрюмый стервозный старый холостяк. Когда судьба предназначала ей меня, я был лучше, ненамного, но по крайней мере без крови на руках и еще умеющий надеяться. А что сейчас? В моих силах разве что освободить её от себя. Найти её и показать, что от меня осталось. И нить порвется. Она будет свободна от меня. Да. Только так.

Что это? Аплодисменты? Я что уже все прочел? И когда только успел?

- Вы великолепно читаете стихи, Северус. Почему вы никогда не показывали своего таланта?

- Я даже не заметил, Минерва. Боюсь, я думал о другом, так что мне трудно согласиться с вашим мнением или опровергнуть его. Я никогда раньше, если мне не изменяет память, ничего не декламировал. Разве что в младшей школе.

- Поверьте на слово, Северус, это было божественно.

- Спасибо. Филиус.

Ну, что тут еще скажешь. А эта стрекозка полоумная чего на меня пялится? И вообще, они заслужили немного развлечения. Но этот сюрприз я оставлю на конец вечера. А пока можно развлекаться тем, что читают другие.

Минерва декламирует главу из бульварного детектива. В её задачу входит сделать так, чтоб всем показалось, что это новостной выпуск. Честно говоря, посредственно

Помоне я не завидую. Прочесть как дядюшка Пождер вешал картину и ни разу не улыбнуться. Даже я не могу удержаться от смеха, когда это читаю, что взять с нашей гербологини.