Операция (СИ)

- Ты зачем по голове стучишь? Лучше закрылки убери.

Курсант Пересвет доложил чётким голосом, как диктор на параде:

- Товарищ майор, у нас отказала радиосвязь!

Карпов усмехнулся, хотел сказать какую-нибудь резкость, но вспомнил, что Пересвет теряется, если на него повысить голос.

Он прислушался: радиообмен слышно. Нажал кнопку передачи, в наушниках раздалось характерное шипение, - всё работает. Спокойным голосом Карпов обратился к курсанту:

- Почему ты решил, что связь не работает? Ты меня слышишь?

- Нет, - отчётливо произнёс Пересвет.

Карпов не поверил своим ушам.

- Совсем не слышишь?

- Совсем.

Они летали тридцать минут, полностью выполнили задание. Карпов вёл радиообмен только с руководителем полётов и весь полёт думал, смеяться ему или плакать, или пора действительно завязывать с этим делом.

15

Время не стояло на месте. Весь апрель и первая половина мая прошли в интенсивной лётной работе. Настал тот период, когда курсанты один за другим начали вылетать самостоятельно. На аэродроме, в штабе, в столовой во всех беседках, на всех лавочках лежали раскрытые коробки папирос, как правило "Казбек". На каждой коробке фломастером был написан позывной хозяина и число: "21 САМ, 26 июня 1976 г." или что-то в этом духе. Каждый, вылетевший самостоятельно, обязан был всех, кого встретит, угостить папиросой.

Персонально коробку папирос получали лётчик-инструктор, проверяющий, кто дал допуск, техник самолёта, инженер и руководитель полётов.

Никто точно не знал, откуда взялась такая традиция. Известно было лишь, то, что она существовала ровно столько времени, сколько существовала авиация.

Вообще традиции в авиации своеобразны и довольно живучи. Например ни один лётчик никогда не оставит без присмотра свою фуражку. Он или держит её в руках или поручает кому-то за ней присматривать. Это видно даже в художественных фильмах: лётчик улетает, а механик свою пилотку кладёт в карман, и одевает на голову фуражку командира. Никто не сможет точно объяснить когда и при каких обстоятельствах это началось. Суть вот в чём: если вы оставили свою фуражку без внимания хотя бы на несколько минут, будьте уверены, когда вы решите её надеть, то обязательно внутри её увидите нарисованного кота. Причём нарисовано животное будет под таким ракурсом, что не останется никаких сомнений, что это именно кот, а не кошка. Никто не будет выяснять, чья это фуражка, кот будет нарисован обязательно.

Трижды Герой Советского Союза, генерал полковник авиации Иван Никитович Кожедуб, будучи инспектором главного штаба ВВС, был частым гостем в учебных полках. Однажды ему показали защитный шлем нового образца. Иван Никитович изъявил желание его примерить. Он положил фуражку на крыло самолёта, примерил шлем, похвалил. Ему понравилось. А когда взял в руки свою фуражку - тут же показал её внутреннюю сторону командиру полка, там был нарисован огромный кот. Командир полка опешил, сделал попытку извиниться, но прославленный ас его успокоил. Он совершенно серьёзно сказал, что традиция есть традиция, и ему нравится, что молодые авиаторы до сих пор считают его своим.

Евгений Мусин чтил традиции и заблаговременно позаботился и заготовил десять коробок папирос. И когда настало время, его командир звена капитан Бельков спросил у Гордиенко, не желает ли тот проверить на предмет допуска к самостоятельному вылету одного знакомого орнитолога. Гордиенко ответил, - если надо проверит, ему всё равно. На том и решили: в звене Белькова проверяющим в эту лётную смену работает Гордиенко, в двух других звеньях Лучников и Губанов.

Мусин нервничал. Ким это видел, и ему это очень не нравилось. Он посадил курсанта в кабину, похлопал по плечу, показал кулак и пошёл в квадрат, доложить Гордиенко. Тот уже шёл на встречу:

- Готовы?

- Так точно. Только психует чего-то.

- Плохо научен, не уверен, вот и психует.

- Нет. Он всё умеет.

- Вот сейчас и посмотрим. Всё, иди отсюда... Мусин, запрашивай запуск.

Они выполнили три полёта по кругу. Ким из квадрата видел, что качество не очень, Мусин умел летать лучше. Самолёт зарулил на заправочную линию. Гордиенко вылез из кабины, положил на крыло шлем и перчатки. Подошёл старший лейтенант Ким:

- Разрешите получить замечания?

- И это твой лучший курсант?

- Не то, что бы лучший, но и не худший. А что, совсем плохо?

- Сейчас, подожди, - и крикнул уже Мусину, который всё ещё копался в кабине, - Скоро ты там?

Мусин весь мокрый, какой-то взъерошеный вылез из кабины и предстал перед проверяющим:

- Разрешите получить замечания?

- Вот то, что ты мне сейчас показал, это всё, на что ты способен? Это техника пилотироваания? Это называется по другому...

Замечаний было много. Мусин слушал, опустив голову, иногда шмыгал носом. Ким понял, Гордиенко не намерен сегодня давать Мусину допуск. Скорее всего добавит десять полётов.

Наконец замечания иссякли. Наступила гнетущая тишина.

- Ваше решение, товарищ майор, - спросил Ким.

- Да не знаю я. Ты говоришь, что умеет, но я этого не видел, он мне ничего хорошего не показал. Чего молчишь?

Мусин, глядя в землю сказал:

- Я умею... Слетаю.