Операция «Примула»

Но в конце концов я все-таки отправился в замок. Я шел туда, словно под прицелом автомата. Жюльен упаковывал пакеты.

— Осторожность никогда не повредит, — сказал он. — Если заявятся фрицы, могут рыться сколько угодно. В доме пусто. Не бойся. У нас есть план отступления. Но может, они и не придут.

Он не решился сказать: «Это зависит от тебя»; меж тем я понял тайный смысл его слов и пришел в еще большее замешательство.

— Кстати, — продолжал Жюльен, — у меня кое-что есть для тебя… Поди сюда.

Я последовал за ним в его комнату. Он вытащил из шкафа какую-то тряпку, развернул ее и протянул мне маленький пистолет.

— Теперь он в полном порядке, — сказал Жюльен. — Можешь вертеть его как угодно. Не испачкаешься.

Он силой вложил его мне в руку.

— Ну хватит, не стой как пень. Он тебя не укусит. У тебя есть задний карман? Положи его туда… Видишь, почти совсем незаметно. А теперь иди. Не мешает? Прекрасно. Давай испробуем его.

Испытывая отвращение, я с опаской, нехотя последовал за ним. Жюльен, напротив, не чувствовал ни малейшего стеснения и был счастлив, словно готовился к предстоящему пикнику. Он увлек меня в подвал, третий по счету, самый дальний и самый глубокий.

— Здесь нас никто не услышит. Я снимаю предохранитель и крепко держу оружие — помни про отдачу. Она не такая уж сильная, но новичка всегда застает врасплох. Смотри на меня. Совсем не обязательно вытягивать руку, как это делают в кино. Наоборот. Локоть слегка согнуть, но не напрягаться. Представь себе, что держишь в руках пульверизатор или зажигалку.

Он нажал на спусковой крючок. Сухой щелчок выстрела заставил меня вздрогнуть, но должен признать, что, несмотря на отзвук, в нем не было ничего оглушительного.

— Теперь ты… Можно начинать. В обойме шесть пуль. Оставь себе две или три, этого вполне хватит.

Я чуть было не заартачился. Уж очень он был уверен в моем согласии. Но Жюльен уже поднял мою руку на нужную высоту, поправил пистолет.

— Стреляй.

От удара рука моя дернулась вверх. Дым щипал глаза. Но в общем в этом испытании не было ничего ужасного. Я нервно рассмеялся.

— Единственная трудность, — говорил Жюльен, — правильно послать пулю. Тут не надо колебаться. Либо в сердце, либо в голову. В сердце? У тебя нет навыка. Заденешь ребра, в лучшем случае — легкое, и через месяц этот малый опять очухается. Мой тебе совет — стреляй в голову. Встань немного наискосок и целься в висок. За разговором люди обычно ходят туда-сюда. У него нет никаких оснований следить за каждым твоим движением. Уверяю тебя, он ничего не почувствует. А если проявишь сообразительность, сойдет за самоубийство. Это было бы идеально. Никакого расследования, никаких подозрений, никаких арестов. Короче говоря, проще пареной репы. Ну что, справишься?

Я развел руками, выражая таким образом свою растерянность. Я уже ничего не понимал. Темень, запах пороха, ужас того, что предстояло совершить, — словом, меня тошнило от всего.

— Пошли наверх, — сказал Жюльен. — Держи пистолет при себе, чтобы привыкнуть. А у себя в комнате поупражняйся. Надо, чтобы ты всегда чувствовал его в кармане, словно это пачка сигарет или ключи… Кстати о сигаретах, вот, возьми пачку. Это «Кэмел». В последнее время нам кое-что сбрасывают с парашютами. Хорошая сигарета прочищает мозги.

Мы поднялись на свет. На последней ступеньке лестницы Жюльен остановил меня.

— Марк, — сказал он очень серьезно, — мы знаем, что требуем от тебя невозможного. Но в настоящий момент ребята, которые погибают, тоже совершают невозможное и все-таки идут до конца. А Плео самый настоящий предатель. И еще одно слово: не торопись. Дождись удобного момента, а если он не представится, никто не будет на тебя в обиде. Бывают случаи, когда сомнения достойны всяческого уважения.

Он обнял меня за плечи и дал последний совет:

— Если дело обернется скверно, садись на велосипед и гони к нам. Здесь все готово. Чтобы уйти отсюда, нам хватит и четверти часа.

Мне очень хотелось увидеть мадам де Шатлю, но она была в городе. Низко опустив голову, я шел вверх по улице Блатен с этим нелепым пистолетом в кармане. «Бывают случаи, когда сомнения достойны всяческого уважения», — сказал Жюльен. Стало быть, я мог выждать какое-то время, они не сразу сочтут меня трусом. Имел же я право дать себе некоторую отсрочку.