Операция «Маскарад»

— Если ты сейчас сбежишь, корпорация «Стерлинг О’Киф» будет продолжать проворачивать грязные дела, а ты исчезнешь со своим состоянием и своей подружкой — если, конечно, тебе удастся ее уговорить. И ты говоришь мне, что изменился? Просто слушать противно.

Она потянула к себе простыню, прикрывая грудь.

— Я пытался…

— Из-за тебя убили Кларенса Эдварда!

— Может быть, это было просто ограбление.

— А тебе ужасно хочется, чтобы так и было, не правда ли? — Ее губы сморщились в гримасе отвращения. — А что ты держишь в этом сейфе у меня под кроватью?

— Документы и свои записи о «Стерлинге О’Кифе» и операции «Маскарад».

— Значит, там у тебя бумаги, с которых ты снял копии для заместителя госсекретаря?

Мэйнард кивнул.

— И именно там ты прятал доказательства, которые могли бы покончить со «Стерлингом О’Кифом» и «Маскарадом»?

Он снова кивнул. Она неожиданно дала ему пощечину.

В тишине комнаты звук получился оглушительным, как выстрел. Мэйнард не поднес руку к лицу, хотя ему очень хотелось это сделать. Боль от удара была не такой уж сильной, но боль от ее справедливого негодования вошла в него, как раскаленный клинок.

— Да меня могли убить! Если Бремнер отправил на тот свет заместителя госсекретаря из-за номеров нескольких банковских счетов, представь себе, что бы сделали со мной, если у меня под кроватью такое… — Теперь уже Мэйнард рассердился. — Я принял меры, чтобы тебя защитить! Никто не знает о наших отношениях. Я ни разу не привел сюда «хвост». Если ты никому ничего не рассказала, мы в безопасности. Я тебе это гарантирую!

Он был рад, что в состоянии говорить твердым тоном. В конце концов он не мальчишка и еще кое-что умеет.

— Да ты же просто ничего не понимаешь, Лукас. Собирай свои вещи и выметайся отсюда ко всем чертям. Я с тобой даром теряла время.

Она включила свой ночник, в комнате стало светлее. Лесли встала и, обнаженная, пошла к стенному шкафу. Ночь была такой жаркой, что даже включенный на полную мощность кондиционер не мог дать желанной прохлады. Но она, вынув из шкафа белый махровый халат, закуталась в него так, словно сильно замерзла.

— Чего я не понимаю? — спросил Лукас едва слышно.

Ее светлые волосы казались облачком в свете лампы. В белом халате, с румяным личиком в форме сердечка, она походила на ангела с елки, которую мать Лукаса ставила под Рождество в их доме в Индиане.

Она закурила новую сигарету и остановилась в дверном проеме:

— Понимаешь, тебя для меня просто нет, ты не существуешь. Ты создал некий образ. Он был таким, каким я хотела тебя видеть. Ты притворялся, что похож на того, каким я тебя придумала, но это был фантом, пустота… Ну да, как же, ведь умение очаровывать и создавать видимость — это все часть твоей профессии, верно? Как самонадеянно было с моей стороны думать, что я могу отличить тебя настоящего от образа, который ты создавал! — Лесли горько засмеялась. — И ты говоришь, что ты переменился? Брось шутить! Ты даже не смог пустить в ход свои документы, не заключив сначала сделку, не обеспечив себя золотым парашютом в виде освобождения от ответственности. А беднягу заместителя госсекретаря — твоего друга! — убили из-за всего этого. Ладно, не смеши, Лукас. Собирай все свое дерьмо и проваливай.

Она пошла через холл на кухню. Лукас последовал за ней. Без нее ему просто незачем было жить.

— А что мне оставалось? — сделал Мэйнард слабую попытку оправдаться. — Что я один мог сделать против Бремнера и целой армии, которой он располагает? А ведь я знаю достаточно для их уничтожения. Вчера его головорезы караулили меня в моем доме. Он уже приказал меня убрать!

Лесли насыпала зерен сальвадорского кофе в кофемолку и нажала на кнопку. Раздался громкий, дребезжащий звук. Молотый кофе она засыпала в кофеварку, и вскоре кухня наполнилась уютным ароматом свежесваренного напитка.

Потушив сигарету, Лесли повернулась к Мэйнарду лицом. Скрестив руки на груди, она молча смотрела на голого, беззащитного Лукаса. Он видел, что в этих светло-голубых глазах нет места для любви — одна только боль.

— Ты хочешь, чтобы я пустил ко дну всю корпорацию «Стерлинг О’Киф» и «Маскарад», открыто и публично?

Это звучало не как вопрос, а как смертный приговор.

Двумя пальцами Лесли вынула еще одну сигарету из пачки, засунутой в карман халата. Она курила «Пэл Мэл» без фильтра, объясняя это Лукасу тем, что ей нравился вкус и аромат настоящего крепкого табака.

— Твои сигареты сведут тебя в могилу, Лес.

Он уже говорил ей это тысячу раз. Лесли закурила, глубоко затянулась, выдохнула струю дыма:

— На сигаретах по крайней мере есть предупреждающая надпись.

Они долго стояли молча, глядя друг на друга, — Лукас, беспомощный в своей наготе, и она, закутанная в свой белый халат. Наконец он сел, продолжая смотреть на нее:

— Я не могу пойти в госдеп и отдать документы государственному секретарю. В этом случае мы не сможем улететь в Европу прямо сейчас. Возможно, мне самому будут предъявлены обвинения. Не исключено, что я попаду в тюрьму, может быть, на многие годы.

— Да, — сказала она.

— Ты именно этого хочешь?

— Я хочу правды и справедливости для всех нас.