— Такие фразы мне напоминают фильм «Как закалялась сталь», — ответил Леонтович, но, заметив напряженное выражение лица графа, спросил: — Неужели война?
— Война, — строго подтвердил Павел.
— А оружие выдашь?
Павел молча положил перед ним пистолет. Леонтович понял, что теперь не до юмора. Сам налил в рюмки коньяк.
— Слушаю.
Павел подробно рассказал ему о творящемся на корабле. О контейнерах с радиоактивными отходами, о поступке Татьяны, об убийстве Лавра и Яниса, о том, что Маркелов находится под арестом в госпитальном отсеке…
— Я готов, — без всякой патетики сказал Леонтович. — Нужно стряхнуть с себя разъедающий душу сплин. В любой момент прикрою твою спину.
— Сложность моей просьбы в простоте ее выполнения, — уклончиво начал Павел. — Вопрос лишь в твоем согласии.
— Считай, что ты его получил, — без всяких сомнений подтвердил Леонтович. Он слегка нервничал и подергивал кончик длинного висячего уса.
Павел не хотел ставить приятеля перед необходимостью переступать через его жизненные принципы, но ситуация вынуждала.
— Ты пригласишь к себе в указанное мною время медсестру и уложишь ее в койку. Потом сложишь в пакет ее вещи и отдашь мне. В течение часа мы провернем одну операцию и вернем пакет с ее вещами. И все.
— Замечательно! А мне-то с ней чем прикажешь заниматься?
— Ну, придумаешь, — замялся граф.
— Ничего нового тут не придумаешь. Интересно получается. Для того, чтобы мою родину не испоганили чужими радиоактивными отходами, я должен трахать греческий медперсонал!
— Это не обязательно, — возразил Павел.
— А для чего ей тогда раздеваться? — резонно спросил Леонтович и, как бы страхуясь, заметил: — Еще не факт, что она захочет.
Павел внимательно посмотрел на шоумена.
— По-всякому бывает, — несколько смутился тот. — Но раз другого варианта нет… попробую.
Павел встал.
— Договорились. Жди моего звонка. — И, оставив погрустневшего шоумена в полном одиночестве, отправился искать Егора Шкуратова.
Артиста он нашел в баре «Пелопоннес». Еще не сильно пьяного, но уже высматривающего налитым глазом, с кем бы поговорить о судьбе России.
— Егор, мне необходима твоя помощь, — сразу приступил к делу граф. Учитывая состояние знаменитости, он не стал вдаваться в подробности задуманного, а лишь объяснил, что объявил тайную войну Апостолосу и надеется на поддержку Егора. Тот не замедлил согласиться.
— Запросто! Морду будем бить или совсем избавляться?
— Пока ни то, ни другое. Иди в свою каюту и жди по телефону дальнейших указаний. Только не засни!
— Обижаешь. Я час тому назад проснулся, — заверил Егор и как бы невзначай попросил: — Закажи в баре бутылку виски, а то я деньги куда-то задевал. Второй день найти не могу.
Павел протянул стодолларовую купюру и, чтобы снять неловкость, напомнил:
— Приятно одалживать будущему мужу миллионерши. Авось когда-нибудь вспомнишь.
— Трудно сказать. Я чужими деньгами не распоряжаюсь, — сразу отрезал Егор. Он уже дал себе слово никому не обещать финансовую поддержку, зная, как его будут атаковать, узнав о столь выгодной женитьбе. Но сто долларов взял без всякой благодарности. Так, за работу. И не выясняя, в чем будет заключаться его помощь, отправился в свою каюту.
…Антигони не находила себе места. То забиралась на постель и сидела по-турецки, раскачиваясь из стороны в сторону, то подбегала к окну и сквозь щелочку в занавесках наблюдала за проходящими пассажирами, то прислушивалась к шагам в коридоре.
Она была против решения графа напрямую поговорить с Татьяной и, до сих пор не зная о кровавой развязке очередной интриги, ужасно нервничала. Больше всего она боялась за Павла. Всего несколько дней, проведенных с ним, полностью раскрепостили ее. И хотя на первый взгляд у них сложились дружеские отношения, за их невинностью скрывались зарождающиеся чувства. Антигони замечала это в собственной душе и во взглядах, кидаемых на нее Павлом. Еще не принадлежа друг другу физически, они сроднились в своих эмоциях. «Он прекрасен!» — говорила она себе и не сомневалась, что граф точно так же думает о ней.
Опасности, риск способствуют быстрому сближению с человеком, оказавшимся рядом. Антигони переживала за Павла не как за партнера, а как за единственного близкого человека.
Наконец он открыл дверь и вошел. Возбужденный и стремительный. С порога ошарашил ее новостью об убийстве Яниса. Описав в деталях картину, которую они с Апостолосом застали, когда пришли, сделал вывод:
— Татьяна верна себе. Она никогда не принимает половинчатых решений. Ее не останавливает кровь. Она — актриса и ведет себя так, словно играет в шекспировских трагедиях. Заставила ничего не подозревавшего Маркелова сыграть роль ревнивого убийцы. Невероятно!
Антигони резанули его восторги по отношению к Татьяне.
— По-моему, ее поведение безнравственнее самого убийства, — заключила она, не глядя на графа. — Но у каждого свои методы. Мне легче выстрелить, чем позволить нелюбимому мужчине прикоснуться к моему телу.
— Надеюсь, в меня ты стрелять не будешь из-за случайных прикосновений? — с улыбкой поинтересовался граф.
— Ты уверен, что они случайны? — не растерялась Антигони.