Операция «Хамелеон»

Внизу их ждал все тот же лендровер. Молодой парень дремал за рулем. На его курчавой голове был красный берет с нашитой черной пятиконечной звездой.

Парень был одет в форму цвета хаки и солдатские ботинки.

— Хасан! — крикнул Гоке.

— А?

Парень встрепенулся. Увидев подходящего Петра, он дружелюбно заулыбался, потом вскинул руку с сжатым кулаком:

— Салют, камрад!

— Пенни, батуре… Пенни… — раздался уже знакомый Петру гнусавый голос…

Слепой нищий, который встретил Петра у входа в фотографию, протягивал руку. Он опирался на длинную палку обеими руками.

— Пенни, батуре… Пенни…

«Значит, он так и шел за мною, — удивился Петр. — Или я путаю? Кто их разберет».

— Ничего ему не давайте! — довольно резко сказал Гоке. — Недавно в Луисе умер один нищий. Оказалось, что он был богатейшим человеком!

— У нас пока такого не было, — подал голос Хасан.

Лицо его было скорее смуглым, чем черным, черты лица — правильными, нос — тонок и прям.

Лендровер резко рванул вперед, оставив позади тучу белой пыли.

— Куда? — покосился Хасан на сидевшего с ним Гоке.

Сейчас, со спины, они казались очень похожими. Оба в одинаковой одежде, только Гоке не носил красный берет, и его борода сейчас выглядела вызывающе.

— В штаб, — коротко бросил Гоке.

Теперь Петр мог разглядывать улицы старого города уже вблизи. Здесь не было ни асфальта, ни тротуаров. И прохожие, заслышав сигналы Хасана, на которые он не скупился, жались к красным глиняным стенам, между которыми петляла улица.

Основной поток людей тянулся в том же направлении, в котором вел машину Хасан. Это были исключительно одни мужчины — босые, все в тех же длинных белых одеждах, похожих на ночные рубахи, на головах белые шапочки, расшитые желтым, зеленым или голубым узором.

Многие несли на головах грузы: от вязанки дров до кипы пестрых отрезов материи.

В основном по улице господствовало три цвета: красно-желтый цвет глины, белый — одежд прохожих и ярко-синий — высокого прозрачного неба.

— Эти все… — Гоке кивнул на поток людей, становившийся все гуще и гуще, — идут на рынок.

— Самый большой рынок в Гвиании! — с гордостью добавил Хасан. — У нас здесь можно купить все, даже атомную бомбу.

Петр невольно улыбнулся: и в Одессе, и в Кишиневе, и в Тбилиси — люди, влюбленные в свой город, точно так же расхваливали городские рынки.

Он сказал об этом Хасану. Тот рассмеялся.

— И все же это в самом деле очень богатый рынок! — заявил он.

Они въехали на площадь, забитую машинами — в основном большими и тяжелыми грузовиками с прицепами. Здесь стоял невыразимый шум восточного базара. Люди спорили, кричали, махали руками, сходились и расходились. Особенно шумно было там, где стояли грузовики, выгружающие товары. Шоферы сидели на подножках кабин и кайфовали.

Петр знал, что шофер в Гвиании был большим человеком — у него была профессия, он мог управлять железным чудовищем. Чтобы стать шофером, приходилось платить солидные деньги специалисту-инструктору: частично наличными, частично — долями из предстоящего заработка.

Шофер уже никогда не будет мыть или чистить машину — у него для этого есть помощник, получающий от него гроши и мечтающий тоже стать шофером. И не беда, что большинство местных шоферов не умеет даже сменить аккумулятор: они специалисты, так сказать, техническая интеллигенция.

В центре площади стояла бетонная водоразборная колонка: невысокая тумба, из которой торчала широкая труба с краном. У колонки толпились люди.

Здесь же, на круглом широком табурете, возвышался полицейский в белой форме: китель, шорты, гетры и черные, начищенные до блеска ботинки. На голове — красная феска с кисточкой, на руках белые перчатки с крагами раструбом. Широко расставив ноги, полицейский невозмутимо регулировал движение людей и машин, верблюдов, ослов, лошадей.

По его знаку Хасан остановил лендровер, пропуская десяток медлительных, тощих и ободранных верблюдов, нагруженных тяжелыми тюками.

И в ту же секунду к лендроверу подбежал нарядно одетый северянин. Из-под национальной одежды, расшитой сложным зеленым узором, выглядывали европейские брюки, модные ботинки.

Он узнал Хасана:

— Привет, Хасан, твои друзья хотят посмотреть рынок? (Он скользнул взглядом по лицу Петра, чуть дольше задержал его на Гоке.) Я вижу, они не из наших краев.

— Следующий раз, Абуба. А как твои дела? Абуба пожал плечами:

— Так себе. Говорят, сегодня здесь будет много американцев. Вот и ждем.

Он вдруг сорвался с места и кинулся на другой конец площади. Там из «фольксвагена» вылезали белые — двое мужчин и женщина.

— Гид, — кивнул ему вслед Хасан. — Водит по базару европейцев. Ну и получает, конечно, проценты с торговцев, у которых они что-нибудь купят.

— Он где-нибудь учился? — поинтересовался Петр.

— У нас всего четыре государственные школы на весь Север, — усмехнулся Хасан. — Ему повезло — был в школе у миссионеров. А работы нет. Вот и перебивается здесь, на базаре.

Он посмотрел на Петра:

— Вы не думайте, это не базар, где мы сейчас стоим. Базар — в стороне, вон там.

— Я уже понял, — кивнул Петр.