Операция «Хамелеон»

Его лицо приняло плутовское выражение. Петр рассмеялся:

— Извини, папа.

— Постой! — встревожился старик и протянул сухую руку: — Три боба…

Петр отсчитал ему в ладонь три шиллинга.

— Иди.

Старик кивнул на небольшую дверцу в стене.

Петр сделал несколько шагов и остановился. Рассказ учителя не выходил у него из головы с того самого момента, когда он увидел зеленый купол мечети.

— Папа…

Петр сунул руку в карман, вытащил несколько монет и позвенел ими в горсти. Старик весь подался вперед.

— А раньше… была здесь мечеть? — спросил Петр, подбрасывая монеты на ладони.

— Была, была, — поспешно закивал старик, жадно следя за сверкающими кружками металла. — На этом самом месте.

— А куда же она делась?

Старик рассмеялся хриплым дрожащим смешком.

— Аллах дал, аллах взял. Пришли батуре и…

— Разрушили?

Старик отрицательно покачал головой.

— Младшая жена султана взорвала порох, когда сказали, что султан убит. Здесь было много оружия и много патронов. Вон в том месте, позади мечети.

Он слабо махнул рукой куда-то за спину Петра.

— А потом батуре построили эту мечеть. Новую и большую. Самую большую в Африке. Теперь с нее можно увидеть всю Каруну!

Петру показалось, что в единственном глазу старика сверкнула злоба — он даже перестал следить за подбрасываемыми монетами.

— И все старинные бумаги, все документы и письма султана, которые хранились в старой мечети, погибли?

Петр садал этот вопрос безразличным тоном, но старик насторожился.

— Батуре ищет старинные бумаги? — спросил он с подозрением после минутного молчания и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Батуре тоже знает, что я писал письма для султана? (Сердце Петра сжалось, он весь напрягся.) Много других ученых, батуре, спрашивали меня о бумагах, которые я писал, но…

Старик закрыл свой единственный глаз и медленно развел руками. Голос его был сух и бесстрастен:

— …но все, что хранилось у нас, служителей аллаха, погибло в старой мечети.

— Но, может, ты помнишь, папа, писал ли ты письмо султана батуре Дункану, в котором он соглашался выдать эмира Бинды?

Старик медленно покачал головой:

— Может быть, и писал, батуре, но я стар, и я уже ничего не помню.

Петр вытащил из кармана фунтовую банкноту.

— Тогда, может быть, ты помнишь, как звали гонца султана, который отнес это письмо батуре Дункану? Может быть, в Каруне у него осталась родня?

Старик усмехнулся и протянул руку за деньгами:

— Его звали Атари. Атари родом из Бинды. Он пришел к нам вместе со своим султаном, когда они убили белого начальника. Но к чему это знать батуре? Атари убили работорговцы много-много лет назад, когда еще Каруна была свободной, и здесь у него не было никого.

В глазах Петра потемнело. Кровь ударила ему в голову. Атари! Старый Атари, глава чеканщиков из Бинды. Значит, он действительно что-то знал! И все это унес с собой в могилу.

— Неправда! Атари из Бинды не был убит работорговцами. Он умер только три дня назад, — тихо сказал Петр внезапно охрипшим голосом.

Старик отшатнулся, закрыл лицо руками, а когда открыл его, Петр увидел ненависть.

— Значит, батуре все-таки убили его, — злобно прошептал он. — Они хотели его убить, когда он возвращался от них в Каруну, но Атари… О… О… Он был не так-то прост, этот любимец эмира Бинды! Он ушел от них. Но теперь…

— У него было плохое сердце, и он был стар! — твердо сказал Петр.

— Не-ет! — многозначительно протянул старик и улыбнулся. — Но ты заплатил мне за вход на минарет, батуре. Что же ты медлишь?

И Петр, поняв, что старик больше ничего ему не скажет, шагнул к темному проему входа в башню.

Бизнес у этого служителя культа шел, видимо, полным ходом. Пока Петр поднимался по каменным ступеням бесконечной винтовой лестницы, он то и дело натыкался на картонки из-под фото- и кинопленки, на окурки сигарет, обертки жевательных резинок. Скорее всего, все это накопилось за день-два: вряд ли минарет оставался неубранным дольше.

Петр поднялся на верхний балкончик — и древний город Каруна раскинулся перед ним. Прямо, насколько хватал глаз, тянулся красно-коричневый лабиринт плоских крыш, стен, дворов и двориков. Это было похоже на беспорядочное скопление глиняных крепостей — побольше, поменьше, совсем крохотных. Кое-где пролегали неширокие кривые улицы, стиснутые глиняными слепыми стенами.

Виднелись дома и побогаче. Крыши их были тщательно побелены и превращены в верхние дворики. Коричневые стены расписаны оригинальными белыми узорами, по углам вверх тянулись белые острые зубцы, придававшие домам неповторимое своеобразие.

То там, то сям поднимались могучие деревья манго. Но другой зелени почти не было: город казался выжженным, он был похож на беспорядочную груду красных кирпичей.