Операция «Катамаран». Падение. После похорон

— Все равно вам надо подводить итоги за второй квартал, — вставил Кути. — Говорите, пожалуйста, как можно больше о делах института и комбината. О проблемах снабжения, о повышении производительности труда, о трудовой дисциплине, о снижении себестоимости, ритмичности производства и тому подобных вещах. Забивайте их головы цифрами, данными, всякой всячиной, чтобы им до смерти опротивело прослушивать ваши разговоры!

— Уймись, драматург, — прикрикнул на него Рона. — Помни, Бела, наши люди всегда рядом с тобой, мы должны уберечь тебя от каких бы то ни было неожиданностей. А они могут быть! Прошу тебя дать согласие и на то, чтобы мы тоже прослушивали все твои разговоры по телефону и из дому, и на работе. Это тоже необходимо прежде всего в целях твоей безопасности.

Имре не возражал, но, будучи исследователем и по натуре, и по должности, был озабочен судьбой материалов института и сказал:

— Хорошо, но что ж все-таки делать с документацией по последним программам «Солнце»?

— Все подготовить! Все, ты слышал. Больше того, говори и требуй от подчиненных составления нужных документов как можно скорее. Шуми, кричи, брани своих помощников за нерадивость и медлительность, за какие-то неточности и упущения в бумагах. Словом, готовься к встрече в Мюнхене на всех парах. Ты понимаешь?

— Я понял, — сказал Имре.

В дверях Рона догнал его.

— Сегодня ночью ты будешь в квартире не один. Если не возражаешь, майор Ладани пробудет у тебя до утра. Его такси оставишь на стоянке перед домом.

Кути поспешил дать комментарий:

— Тем более что Ладани как образцовому шоферу такси надо свято соблюдать предписания профсоюза по охране труда: не менее восьми часов отдыха перед работой. Пусть старается!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Покуда Бела Имре беседовал с офицерами из контрразведки, в его квартире за письменным столом восседал майор Ладани.

На короткое время майор нашел себе занятие: вмонтировал в телефонный аппарат специальный адаптер и подключил к нему скрытый магнитофон. Затем, томясь бездельем, начал оглядываться по сторонам. Обнаружив на книжной полке несколько альбомов — «Памятники Будапешта», «Полеты в космос», «Мастера стиля барокко», — он положил их перед собой, выбирая, которым бы заняться, и одновременно с сожалением оглядываясь на книжную полку, где стояли еще десятка два-три занятных изданий. Увы, личную библиотеку Ладани, занимавшую почти целую стену, составляли одни лишь специальные книги по радиотехнике, электронике, телемеханике.

В квартире дома напротив тоже не спали. Возле окна торчал, как на вахте, Саас.

— Окна у него по-прежнему темны, — бросил Саас через плечо Миллсу, лежавшему на кровати. Приоткрыв край одеяла, тот с чем-то возился украдкой, не желая привлекать внимание сообщника. Над головой у него горело маленькое бра.

— Чего ты хочешь? Шеф его так, наверное, уделал, не до веселья, спит как сурок.

Великий шеф, не человек — гений! — с издевкой высказался толстяк в адрес Бенкса. Он смотрел уже не на окна квартиры Имре, а на отражение в стекле окна их собственной комнаты — осторожные движения Миллса привлекли его внимание.

— Наш шеф всем хорош, точен, аккуратно платит, денег не жалеет, но это мы, а не он рискуем своей шкурой! А попробуй-ка от него избавиться, ха-ха!

— А я не пробовал. И не собираюсь этого делать.

— Потому, что ты хитер как бес. Сам всегда сзади, прячешься в тень, а меня вперед, черту в зубы, а?

— Присматриваю за тобой, чтобы не попался, дурень.

— Получил на это тайное поручение от шефа, не правда ли? От нашего гениального шефа!

— Не болтай. Шеф платит тебе большие деньги, или не так? Сколько у тебя в банке, скажи. Восемьдесят тысяч? Или сто?

Саас резко обернулся и подошел к кровати.

— А если бы и полмиллиона? Он переведет их мне сюда, в Будапешт? Куда, в следственную тюрьму? Или в одиночку в каторжной, по почте в Вацскую крепость? — Распалившись не на шутку, Саас продолжал: — Этот Имре знает только меня! И если он начнет фискалить, арестуют меня, а не тебя. Тебя он в глаза не видел, не знает даже, что ты существуешь на белом свете.

— Ты же его старый знакомый, не я. — Миллс лежал на своей кровати равнодушно и недвижимо.

— Я умолял шефа: не посылайте меня под моим именем, дайте крышу! Нет, поезжай так. Если этот директор заговорит, меня схватят в тот же день!

— В этом вся штука. Гарантия и для шефа, и для меня тоже. Будешь делать только то, что тебе говорим мы, и держаться поосторожнее. Ведь ты же хочешь вернуться домой, а?

Внезапно Саас подскочил и всей тяжестью навалился на Миллса, сковав ему обе руки. Лихорадочно пошарив под одеялом, он выхватил оттуда небольшой магнитофон.

— Ах ты сволочь! Так вот почему ты разговорился! Провоцировал меня, чтобы лишний раз выслужиться перед шефом?! — Саас приподнял Миллса и с размаха ударил его магнитофоном сначала по одной щеке, потом по другой. Магнитофон хрустнул и сломался. Саас отшвырнул сообщника на кровать и выхватил пистолет.

— Лежать, не двигаться!

Он выдрал из магнитофона ленту, бросил ее в пепельницу и поджег.

— Иди к телефону! — приказал он Миллсу, топча магнитофон ногами.