Операция "Изольда"

— А если нет, у меня останется только парочка русских, у которых элемент «божественного» — по крайней мере, я так это называю — не столь велик, как у вас. Я бы предпочел с точностью до наоборот — экспериментировать на них, а потом превратить вас в первого сверхсолдата великого Рейха.

— Но я могу не дождаться того момента, когда вы будете готовы.

Хирт налил еще самогона, потом внимательно посмотрел на меня и покачал головой.

— Вы, Григорий Арсеньевич, сами не понимаете, о чем просите меня. И тем не менее. Вы же понимаете, что вы не просто офицер СС, вы, пожалуй, единственный человек, который побывал в Р'льехе, человек, которому благоволит сам Великий Спящий. Я не могу рисковать вами.

— Все с точностью до наоборот. Вы рискуете потерять меня, если не согласитесь на эксперимент. Никто не знает, что случится со мной после превращения. Перемены могут оказаться необратимыми, я могу превратиться в чудовище, жаждущее человеческой крови, управлять которым вы не сможете. Я имею в виду ту тварь, с которой мы столкнулись в деревне…

Хирт задумался. Какое-то время он молчал, что-то обдумывая.

— Хорошо… — наконец выдавил он. — Я проведу эксперимент, но под вашу ответственность, унтерштурмфюрер. Скажем так… Вы настояли, хотя я был против.

Я согласился. Мы еще какое-то время обсуждали предстоящий опыт. Было много непонятного. Например, влияние вторичных знаков, нанесенных на стенки танков-саркофагов. Давно было установлено, что первый ряд знаков языка Луны, нанесенных на трансформаторные танки, формирует облик нового существа. Третий ряд служит своеобразным закрепителем, но вот роль второго… Немецкие ученые считали, что он формирует поле, проверяющее, достоин ли данный человек пройти трансформацию. То есть служит своеобразным критерием отбора, сообразно которому из танка выходит красавец или чудовище, а я считал, что этот ряд формирует психологические качества персонажа…

Я сильно рисковал, и я узнал об этом гораздо позже.

Однако в тот вечер я сильно волновался. Прежде чем пойти к Василию и Катерине и рассказать, о чем договорился, я спустился вниз в лабораторию. Там в одном из подвалов, залитых светом огромных прожекторов, стоял танк-трансформатор, больше всего напоминающий древний саркофаг. Где немцы взяли этот камень… до сих пор не знаю, однако внешне он напоминал тот самый саркофаг, который я видел много лет назад в далекой Манчжурии. Тот, в котором многие годы пролежал один из слуг Ктулху… Только на этом камне все надписи были вырезаны недавно одним из камнетесов Ганновера.

Я в тот вечер, отослав часовых, долго рассматривал саркофаг — кусок серого камня, пытаясь предугадать, что приготовила мне Судьба. Кем я встану с каменного ложа: безумным чудовищем или сверхчеловеком? Я долго перечитывал надписи на камне.

В отличие от немцев, я знал точный перевод колдовских строф, которые доктор Хирт и другие мистики Аненербе использовали лишь по наитию. Но я так и не открыл им тайного смысла колдовских формул. Чем меньше знает твой потенциальный враг, тем лучше.

Разглядывая сколы колдовского камня, я вспоминал все, что случилось со мной за последнее время: побег из подводного города, посвящение в тайный орден СС, большая охота, которая так и не увенчалась успехом.

А может, стоило еще раз запустить врата и вновь пообщаться с воплощением Йог-Сотота. Слишком много в ту пору было скрыто от меня. Я искал ответы, но не находил их. Мой разум метался, словно в клетке. Я знал, что промедление подобно смерти, но… Все дело было в этом самом «но…»

(Часть страниц в записках отсутствует.)

В ту ночь Ктулху отказал мне в аудиенции. Утром, вынырнув из черного омута царства Морфея, я решил, что или Боги отвернулись от меня, или все идет по их заранее запланированному сценарию, и Боги считают, что не стоит вмешиваться.

К тому времени, как я спустился в подвал, Хирт уже заканчивал приготовления. Вместо прожекторов подвальное помещение освещали огромные свечи черного воска, пол был расчерчен различными колдовскими знаками, где рисованные мелом линии переплетались с кровавыми полосами, в тусклом свете больше напоминающими кляксы туши. Сам штурмбанфюрер сменил военную форму на длинный черный балахон, обрамленный красным шелком.

Вместе с двумя помощниками в белых одеждах он заканчивал колдовской рисунок на одной из стен. Заметив меня, он лишь кивнул, дав знак, чтобы я ему не мешал.

Я с интересом оглядел «настенную живопись». Смысла она никакого не имела, однако Хирта я разочаровывать не стал. По мнению эмиссаров Аненербе, для любого колдовского действа необходим был ритуал, и я не хотел их разочаровывать. Пусть рисуют.

Отойдя в угол, я присел на старую церковную скамью и стал неторопливо разматывать повязку на руку. Потом застыл, разглядывая чудовищную лапу, пошевелил пальцами, увенчанными огромными потрескавшимися желтыми когтями. Превращение распространилось уже выше локтя. Самое время… Аккуратно сложив бинт, я не спеша начал раздеваться. В подвале было довольно прохладно, и я поежился от холода.