Операция "ГОРБИ"

— Этот митинг — только «первая ласточка», — проследив за взглядом Ирис, грустно объявил Чижов. — За Казахстаном будут и Дагестан, и Таджикистан, и Туркменистан… Союз потеряет всю Среднюю Азию.

— А ты почем знаешь?

— Я просто вижу вектор развития событий.

— Ах, вот оно что! И что же, это повод для беспокойства? Радоваться надо! В Средней Азии живут одни лишь дикие, кочевые народы. Пусть отделяются! Пусть живут сами, как хотят! Зачем эти вечно дотационные мусульманские регионы нашей цивилизованной Москве?

— Если Средняя Азия отделится от Союза, то БОЛЬШАЯ ИГРА будет проиграна. Неужели ты никогда не слышала об этом термине? И не читала Киплинга?

— Саша, ты уже один раз обозвал меня дурой. А сейчас я это чувствую второй раз. А я не имею привычки общаться с теми, кто меня так… унижает. Я люблю… комплименты. А ты… разве смог бы умереть из-за любви?

— Нет. Эта игра не по мне. Смерть из-за любви хороша для третьесортных поэтов. Но я — не поэт, а солдат. И еще немного Журналист. Я слишком часто видел смерть в Афгане. На моих глазах умирали товарищи. И это внушает мне уважение к жизни. Убийствами многого не добьешься. Кто часто видел смерть, тот не станет умирать из-за любви. Иначе смерть станет чем-то смешным, театральным. Но это не так. Смерть не смешна. Она всегда масштабна и значительна. — Все, вылезай, мы приехали.

Окна Института травматологии на улице Приорова казались огромными глазницами диковинного чудища. Ирис выключила мотор, и помогла Александру выкарабкаться из машины. Чижов виновато улыбнулся и навалился на костыли. Одна его нога была заметно короче другой. Сердце Ирис сжалось от жалости — к афганскому инвалиду и к себе самой. «Ничего себе жених!» — мелькнуло в ее голове. Чижов скрылся в воротах клиники. Теперь надо было как-то убить время. Ирис потянулась к дорогой сумочке и достала пачку длинных сигарет… чиркнула зажигалкой и начала разглядывать, как в синем летнем небе ветер гонит стаю беспокойных белых барашков.

Однако сколько можно курить? Одну, две сигареты? Раздавив окурок о тротуар, от скуки Ирис отправилась изучать окрестности. В продуктовом магазине она собралась было купить бутылку газировки, но полки оказались завалены лишь тушками плохо ощипанной «синей птицы». Перестройка оголила продуктовые прилавки, как если бы на дворе стояло военное время. Ирис крепко, по-мужски выругалась и пошла обратно к своей машине.

Перед ее глазами почему-то всплыли кадры из недавнего телевизионного шоу, где судачили на тему обострившегося дефицита. В страну вернулся Клуб Веселых и Находчивых! «Простой газировки нет, зато веселья — навалом», — злобно подумала Ирис, и тут перед ее глазами поплыло знакомое лицо… увиденное в телевизоре… задорное, лихое, с белобрысыми вихрами. «На повестке дня у нас два вопроса, — бодро сказал герой КВН, — строительство сарая и строительство коммунизма. Так как досок нет, то сразу же переходим ко второму вопросу». КВН — скандальное молодежное шоу. Смех — самое сильное оружие. Где она видела это веселое белобрысое лицо? Ирис достала еще одну сигарету и не спеша раскурила. Снова софиты, мелькание кадров. И опять — знакомое лицо, обрамленное элегантным белым воротничком и театральной черной «бабочкой». Приятный баритон… Анекдот про диссидентов, вернувшихся в Союз… цитата из Бродского. Субтитры: студент Литературного института… Невероятно. Командой КВН «рулил» тот самый диссидент Сергей Алмазов! Ее бывший друг и поклонник, угодивший за решетку, когда они вышли на площадь с плакатами против афганской войны. Теперь он, наверно, всем рассказывает эту историю с лицом мудрого провидца. Еще бы! Политический заключенный стал героем страны! И не случайно его выпустили на телеэкран. Наверно, Сергей вспоминает о той истории с неудавшимся митингом как поэт-пророк, всегда знавший, что Советский Союз в диком Афганистане ничего хорошего не ожидает, и «ограниченный контингент» придется позорно выводить. Вон оно как все обернулось! С этим героем надо бы увидеться… Его надо разыскать! Но как? Да очень просто! На субтитрах значилось, что он учится в Литературном институте, значит…

Банальная зависть и тщеславие. Банальный инстинкт идти за победителем. Ирис чувствовала, как становится жертвой собственных чувств. Зачем ей афганский герой-инвалид, к тому же, постоянно унижающий ее своей политической заумью, офицер Чижов? Куда разумнее восстановить отношения с поэтом-диссидентом и теперь телезвездой — Серегой Алмазовым! Ирис чувствовала, как запутывается в самой себе, словно теплая шерстяная шаль, случайно зацепившаяся за колючий куст шиповника…

Чижов вернулся с потерянным выражением лица.

— Ну, что сказал врач? Жить будешь?