Операция «Гиппократ»

Петров, вместо того, чтобы честно сказать – это не столько человек, как Сосисомиди, начинает гнать пургу под летним солнцем, благодаря врожденному дару артиста и режиссерским курсам повышения квалификации. Вы, может, поехали от жары мозгами, заорал Петров, грозно надвигаясь на притихшую толпу, это что, человек? Это гад, который маленького мальчика волочил в кусты с донельзя грязными целями. Отдыхающие тут же завопили, как слабо накостыляли хорошие люди этому скотине, и одобряли, чтобы лежащий мордой в песок извращенец получил добавки. Однако, театральные деятели посчитали пляжную миссию вполне выполненной, потому что после их слов разновозрастные мамочки налетели на поверженного Судна и внесли свою лепту в дело перевоспитания его дурных склонностей.

Янис уже плохо понимал, как сумел попасть домой после всего этого. Но то, что он находится в родных стенах, Судно сообразил, увидев перед искривленным носом до боли знакомую сковородку.

Сосисомиди попытался рассказать жене, как из любви до искусства он героически сражался с десятью вооруженными хулиганами, однако не тут-то было. Несмотря на опухшую поэтическую харю, супруга не осталась в стороне от почти уже всенародного дела повального перевоспитания Судна и теннисным движением смахнула его с табуретки на пол.

– Кому ты врешь, скотина? – гремела Вера на ползающего в ее ногах благоверного с ярко выраженным ужасом поверх синяков на морде, – небось, с какой-то своей сучкой поссорился. Вся ряха бабскими ногтями изорвана… Ты кому, паскуда, врешь? А я-то думаю, чего он всю жизнь в дом по две копейки в месяц несет, ах, ты…

Вера хорошо поставленным ударом сверху вниз приложила сковородку до шишки на темени Яниса.

Судно попытался по-пластунски прорваться под кухонный столик, чтобы спастись от дальнейшего вмешательства сковороды в супружеские взаимоотношения, однако жена по-быстрому добавила благоверному харчей с помощью ног. Сосисомиди вспомнил за мужское достоинство, встал на четвереньки и прорвался в комнату, прикрывая опухшую морду рукой от дальнейших поползновений сковородки. Янис даже успел щелкнуть замком, прежде чем в изнеможении распластался на полу.

Жена бесновалась перед закрытой дверью, подобно возбухшему до беспредела вулкану. Она гарантировала Янису дальнейшую счастливую жизнь такими словами, что супруг стал задумываться: быть может, баптисты не врут в своих листовках, рассказывая, как здорово всем будет на том свете? Несмотря на их рекламу, Судно твердо решил не нарываться на характер жены и отложить свое путешествие в иной мир по причине атеистического воспитания.

– Верочка, – пищал в ответ на страшные угрозы Сосисомиди, благоразумно не открывая дверь, – Как ты могла такое подумать?

Через полчаса Вера капитулировала и поклялась здоровьем ребенка не брать в руки свой любимый кухонный предмет до полного выяснения обстоятельств измордованности Судна вовсе не в том месте, где он регулярно получал по морде.

Сосисомиди выполз на кухню при пухлой папке с газетными вырезками своего творчества в двадцати пяти экземплярах.

– Верочка, – убедился заплывшим глазом Янис, что в руках супруги нет привычной чугунной принадлежности, – что ты такое говоришь? Как ты могла подумать, что у меня есть другая женщина, любимая? Вот посмотри и убедись сама. Я же свои прозаические произведения подписываю в твою честь. Подумай, Верочка, была бы у меня другая женщина, так я бы ставил в псевдоним в ее честь – Галкин, Лоркин, Машкин или Светкин. А так, сама смотри, я – Веркин. И ничей другой.

– Да кому ты еще нужен, подонок? – смягчилась жена, окончательно поверив мужу. – Давай, крест мой тяжкий, я к шишке что-то тяжелое приложу…

– Только не сковородку, – пискнул Янис, прижимая до груди заветную папку.

Несколько дней Судно отлеживался в постели, строя разнообразные планы мести Петрову. В мечтаниях он легко забрасывал режиссера бутылками с зажигательной смесью и даже расправлялся с ним в кулачном бою. Но, когда на морде Судна затянулись царапины, а от синяков остались одни воспоминания, воображение творческого работника немного поостыло, и он отправился поправить пошатнувшееся здоровье морскими ваннами. Сосисомиди не рискнул объявиться в Отраде, чтобы встретить там Петрова, как о том мечталось, а направился в совсем противоположную сторону Лузановки.

Морская вода сходу добавила сил Янису, настроив его характер на более миролюбивые планы изничтожения режиссера. Сосисомиди даже начал потихоньку кайфовать, представляя, как он продаст свою разгромную статью в журнал «Театральная жизнь». И тогда гнусного Петрова точно попрут с работы в виде принятых мер, а остальные, помня за судьбу режиссера, безоговорочно начнут соглашаться с платными требованиями перед интервью.