Операция «Б»

Преображенский с максимальной точностью выполнял команды штурмана. Сердце его начинало учащенно биться: еще бы, под ними уникальная цель правительственный квартал, в котором помещена и резиденция Гитлера. Он детально изучил план Берлина, мысленно представил себе маленький квадратик, расположенный на пересечениях главных магистралей города Герман-Герингштрассе, Фоссштрассе, Вильгельмштрассе и Парижской площадью, рядом с парком Тиргартен. Из этого маленького квадратика уж совсем незаметной точкой выглядело здание новой канцелярии с самой резиденцией Гитлера и его рабочим кабинетом на втором этаже.

— Боевой!

Пальцы до боли сжали ручку штурвала, взгляд застыл на приборах, указывающих курс, скорость и высоту полета.

— Так держать!

Конечно, обитатели правительственного квартала при объявлении воздушной тревоги уже спустились в надежные бункера. Но хорошо бы уничтожить хоть здание. Попасть с такой высоты пятисоткилограммовой бомбой в резиденцию Гитлера практически невозможно, и все же чем черт не шутит…

— Есть! — резанул в ушах голос штурмана, нажавшего кнопку электросбрасывателя. — Пошли праздничные подарки!..

Облегченный бомбардировщик подпрыгнул, моторы заработали ровней. Томительное ожидание падения ФАБ-500 и трех ФАБ-100.

— Есть цель! — радостно закричал Хохлов. — Вижу четыре оранжевые точки! Одна очень большая. От пятисотки. Командир, на обратный курс!

Гадать, угодила ли хоть одна из сброшенных авиабомб именно на резиденцию Гитлера или хотя бы на сам правительственный квартал, трудно, да и нет больше надобности. Теперь поскорее бы выйти к Балтийскому морю сквозь частокол зенитного огня, чередующегося с атаками ночных истребителей.

По примеру морских летчиков капитан Тихонов, как и майор Щелкунов, в свой третий полет на Берлин взял на внешнюю подвеску одну ФАБ-500, а ФАБ-100 и ЗАБ-50 загрузил в бомболюки. Стрелок-радист старшина Коневцев вывел на пятисотке белой краской:

«Подарок Гитлеру!».

— Наш праздничный гостинец, — пояснил он.

Оторвались от взлетной полосы сравнительно легко. И сразу врезались в облака. Более трех часов предстояло лететь в темноте.

Тихонов особо не беспокоился, у него штурман лейтенант Лаконин хоть и молод, но дело свое знает отлично. Ведь в такой же почти облачности они летели в прошлый раз, и Лаконин точно вывел ДБ-3ф на цель.

Сегодня их цель — авиационные заводы Мессершмитта. ФАБ-500 на борту очень кстати, взрыв от нее разнесет заводской корпус на кирпичики.

— Вениамин Иванович, на вас вся надежда, — сказал в микрофон Тихонов штурману.

— В чем именно, Василий Гаврилович? — не понял Лаконин.

— Послать пятисотку прямо в сборочный цех!

— Пошлем. А чего тут? Раз надо. Ради нашего праздничка.

— Тогда веди…

Тихонов попытался забраться на самый потолок, чтобы пробить облачность, но безрезультатно. Вынуждены были лететь в облаках, хотя это и сказалось на скорости. К тому же висящая на внешней подвеске ФАБ-500 увеличивала сопротивление воздуха и еще более снижала скорость. Вскоре начало греться масло в левом моторе — первый показатель того, что двигатель работает ненормально.

— Находимся на траверзе острова Борнхольм, — сообщил Лаконин.

«Скоро Штеттин», — подумал Тихонов.

Сообщать о выходе к территории Германии не требовалось, об этом напоминали сами немцы. Прожекторы и зенитные батареи были наготове. Однако на этот раз облака висели очень низко над землей. Лучи никак не могли пробить их толщу, а потому и зенитки стреляли не прицельно, а просто так, для острастки.

— До Берлина двадцать минут, — предупредил Лаконин.

— Дойдем, — ответил Тихонов, с беспокойством поглядывая на стрелку, показывающую температуру масла в левом моторе. Стрелка скатывалась вниз, что означало большой перегрев.

Под самолетом белели от прожекторных лучей дымчатые облака. Бомбардировщик словно катился по ним, временами подпрыгивая как на ухабах.

— До Берлина пятнадцать минут, — раздался голос штурмана.

Облачность кончилась. Прямо перед глазами встали длинные, тонкие, яркие лучи. Они раскачивались из стороны в сторону. Их было много. Тихонов начал было их считать, но скоро сбился. Лучи не стояли на месте, они перекрещивались, суетливо метались по небу, временами замирали на секунду-другую, упираясь в зенит.

Вражеские зенитки молчали. Значит, в воздухе сейчас ночные истребители-перехватчики.

— Старшина, глядите в оба! — предупредил Тихонов стрелка-радиста.

И сам он, и штурман Лаконин озирались по сторонам, отыскивая глазами светящиеся фары «мессеров». Вон справа один, за ним еще. И над головой.

— Слева по борту ночник! — донесся голос старшины Коневцева.

Тихонов повернул голову: светлячок, выпустив узенький, как щупальце, луч, догонял ДБ-3ф. Неужели засек?

— Старшина, встретить как полагается, — передал Тихонов.

— Да уж получит фашист по первое число!

Надежды на то, что пулеметом можно сбить с курса немецкий истребитель, у Тихонова не было. Но если при этом еще применить резкий маневр, то вполне можно скрыться в темноте.